В восемь часов веченра подавали ужин, иногда в этот час в ашраме еще не находились запоздавшие гости. Гуру не простил бы себе трапецы в одиночестве, и никто не покидал ашрама голодным или недовольным. Шри Юктешвар никогда не ведал затруднений, его настоение никогда не омрачали неожиданные посетители. Благодаря его благоразумным указаниям ученики умели превратить скудный стол в подлинное пиршество. Тем не менее, он был экономным и сумел надолго растянуть свои скромные средства. "Чувствуй себя уютно лишь в пределах своего кошелька,--часто говаривал он,--экстравагантность приносит неудобства". В мелочах управления ашрамом, в работах по строительству или ремонту, также, как и в иных практических делах, учитель проявлял оригинальность творческого духа.
Тихие вечерние часы часто прерывались одним из поучений: он говорил о сокровищах, не подвластных времени. Его способ выражения был отмечен возвышенной уверенностью и представлял собою нечто единственное в своем роде. Он говорил так, как не говорил никто из тех, кого я слышал. Его мысли были взвешены на тончайших весах распознавания прежде, чем он позволял себе облечь их в одеяние речи. Самая сущность истины, всеобъемлющая даже в физиолологическом аспекте, исходила от него подобно ароматным эссенцииям души. Я всегда сознавал, что нахожусь в присутствии живого проявления Бога, и влияние этой божественности автоматически склоняло мою голову перед ним.
Если гостям казалосю, что Шри Юктешвар слишком углубляется в тему Беспредельного, он быстро вовлекал их в другой разговор. Он не был способен к позе или рисовке своей внутренней уединенностью. Находясь постоянно в единении с Господом, он не нуждался в особом времени для общения с Ним. Достигший самопознания учитель навсегда оставляет позади медитацию, как пройденную ступень. "Когда появляется плод, цветок опадает". Но святые нередко привязываются к духовным формам, дабы установить образец для учеников.
Когда приближалась полночь, мой гуру мог с детской непосредственностью задремать. С постелью не было проблем. Он нередко ложился прямо на узкую кушетку, покрытую тигровой шкурой /свое обычное сиденье/, даже без подушки.
Зачастую философская дискуссия продолжалась всю ночь. Ее мог вызвать своим интересом к теме любой ученик. В такое время я не ощущал ни усталости, ни желания спать, и единственным указанием на время бывало восклицание учителя: "Смотрите, уже рассвет! Пойдемте прогуляемся к Ганге". Таким образом многократно заканчивались мои ночные уроки.
Первые месяцы моего пребывания у Шри Юктешвара завершились полезным уроком: как перехитрить маскитов. У нас в семье всегда пользовались пологами, и я с огорчением увидел, что в Серампурском ашраме этот благорразумный метод отнюдь не почитают. Насекомые полновластно царили во всех помещениях, и я был искусан с головы до ног. Гуру пожалел меня.
"Купи для себя полог, да и для меня тоже". Он засмеялся и прибавил: "Если ты купишь только один, все москиты набросятся на меня!".
Я был вне себя от радости, выполняя это распоряжение. И всякий раз, когда я ночевал в Серампуре, гуру просил меня устновить пологи над кроватями.
Но однажды ночью, когда нас окружила целая туча москитов, учитель забыл отдать свое обычное распоряжение. Со страхом прислушивался я к жужжанию насекомых, предвкушавших пир. Ложась в постель, я прочел умилостивляющую молитву, адресовав ее москитам. Через полчаса я притворно кашлянул, чтобы привлечь внимание гуру; мне казалось, что я сойду с ума от укусов и в особенности от поющего гудения, которым москиты отмечали свое кровавое пиршество.
Однако учитель даже не шевельнулся в ответ. Я осторожно приблизился. Он не дышал. То был первый случай, когда я наблюдал его вблизи в состоянии йогического транса, и это наполнило меня страхом.
"Должно быть, у него остановилось сердце!" Я поднес к носу зеркало--на нем не появилось никакой влаги от дыхания. Чтобы полностью убедиться, я зажал пальцами рот и нос. Тело оставалось холодным и неподвижным. Пораженный я бросился к двери, чтобы звать на помощь.
"Так! Многообещающий экспериментатор! Бедный мой нос!--Голос учителя дрожал от сдерживаемого смеха.--Почему ты не ложишься спать? Разве весь мит должен измениться ради тебя? Изменись сам, освободись от осознания москитов!"
Я покорно побрел к себе на кровать. Ни один москит более не подлетел ко мне. Я понял, что гуру согласился на употребление пологов лишь для того, чтобы доставить мне удовольствие; его же москиты не тревожили. При помощи силы йоги он мог помешать им кусать его, а при желании мог также достичь внутренней неуязвимости.
"Он дал мне наглядный урок,--подумал я,--именно такого сотояния йоги, которого я должен стремиться достичь". Истинный йогин способен вступить в состояние сверхсознания и пребывать в нем, не взирая на множество отвлекающих моментов, которые никогда не перестанут существовать на земле: жужжание насекомых, палящий зной полудня! Нужно отключиться от сигналов внешнего мира. Тогда придут и сцены внутренних сфер, более чудесные, чем в раю /5/.
В ашраме москиты преподали мне и другой урок. Как-то в час нежных сумерек гуру бысподобно и несравненно объяснял древний текст, а я сидел у его ног, погрузившись в совершенный мир. Вдруг в эту идилию проник свирепый поскит и тут же поглотил все внимание. Он вонзил свое ядовитое жало прямо в мое бедро, и я автоматически поднял руку для того, чтобы отплатить ему. Но тут же отложил наказание, ибо услужливая память предложила мне афоризм Патанджали об ахинсе, или непричинении зла /6/.
--Ну, что же ты не закончил свое дело?
--Учитель, Вы защищаете отнятие жизни?
--Нет, но в уме ты уже нанес смертельный удар.
--Не понимаю.
--Ахинсой Патанджали называет устранение желания убивать,--Шри Юктешвар читал в моем уме, как в открытой книге.--Этот мир не приспособлен для буквального выполнения ахинсы. Человек может оказаться вынужденнм уничтожить вредное существо. Однако ничто не вынуждает его ощущать при этом гнев или вражду. Все формы жизни обладают правом на существование в атмосфере майи. Святой, раскрывший тайны творения, будет находиться в гармонии с бессчисленными смущающими явлениями. Все люди могут понять эту истину, победив в себе страсть к разрушению.
--Гуруджи, нужно ли приносить себя в жертву, чтобы не убить дикого зверя?
--Нет, тело человека драгоценно. Оно обладает высочайшей эволюционной ценностью из-за своих уникальных головных и спинных центров. Они дают возможность продвинутой личности в полном объеме схватить и выразить самые возвышенные аспекты божественного. Ни одна из низших форм не приспособлена для этого. Верно, что человек впадает в долг малого греха, если он вынужден убивать животное или иное живое существо. Но святые мастры учат нас, что жертвовать человеческим телом по пустякам--значить совершать серьезное нарушение закона кармы.
Я вздохнул с облегчением, ибо писания не всегда одобряют естественные инстинкты человека.
Насколько мне известно, учитель никогда не встречался с леопардом или тигром. Но смертоносная корба оказалась однажды прямо перед ним, однако лишь для того, чтобы оказаться побежденной силой любви. Такой случай произошел в Пури, где у учителя был второй ашрам на берегу моря. В тот раз с ним находился молодой ученик Прафулла.
"Мы сидели во дворе ашрама,--рассказывал мне Прафулла,--когда около нас появилась кобра длиной в четыре фута, внушавшая непреодолимый ужас. Учитель приветливо засмеялся, как бы обращаясь к ребенку. Я весь так и замер, видя, что Шри Юктешвар ритмично хлопает в ладоши, как бы развлекая страшного гостя /7/. Храня полную неподвижность, я в душе возносил самые горячие молитвы. Змея, которая тем временем подползла вплотную к учителю, теперь не двигалась, видимо, загипнотизированная его лаской. Страшный клубок постепенно сжался, змея проскользнула мимо ног Шри Юктешвара и скрылась в кустах.
Я не мог тогда объяснить себе, почему учитель двигал руками, а кобра не бросилась на него,--закончил Прафулла.--Но с тех пор я понял, что наш божественный гуру не боится никаких животных".
Однажды днем,--это происходило в ранний период моего пребывания в ашраме,--я обнаружил, что глаза Шри Юктешвара пристально устремлены на меня:
--Ты слишком худ, Мукунда!