Через несколько дней случилось так, что эта женщина и невестка Лахири Махасайа читали "Бхагавад-Гиту" за столом, над которым висела фотография гуру. Внезапно разразилась сильнейшая буря с грозой.
--Лахири Махасайа, защити и спаси нас!--женщины преклонили колени перед портретом. Молния ударила в книгу, лежавшую на столе; обе женщины остались невредимы.
--Я почувствовала себя так, как если бы вокруг меня возникла одежда из льда и предохранила меня от невыносимой жары,--рассказывала потом ученица.
Лахири Махасайа совершил два чуда с другой своей ученицей по имени Абхойа. Однажды она с мужем, калькуттским адвокатом, отправились в Бенарес посетить учителя. Но их экипаж задержался в пути из-за бесчисленных остановок на улицах. Они прибыли на главную станцию Хоура лишь тогда, когда поезд, отходивший в Бенарес, уже дал свисток отправления.
"Лахири Махасайа, умоляю тебя остановить поезд!--безмолвно молилась она.--Я не смогу вынести, если придется отсрочить посещение еще на день!"
Колеса пыхтящего поезда продолжали вертеться; они вертелись все сильнее, но поезд не двигался. Машинист и пассажиры высыпали на платформу, чтобы посмотреть на это необыкновенное явление. В этот момент железнодорожный служащий, англичанин, приблизился к Абхойе и ее мужу и сам предложил им свои услуги, что было беспрецендентным случаем: "Бабу,--сказал он,--давайте мне деньги, я куплю вам билеты, а вы идите в вагоны".
И как только супруги сели на места и получили свои билеты, поезд медленно тронулся. Машинист и пассажиры поспешно влезли в вагоны, так и не поняв, почему поезд остановился и почему он теперь двинулся вперед.
Прибыв в дом Лахири Махасайа в Бенарес, Абхойа безмолвно распростерлась перед учитилем и попыталась коснуться его ног.
--Успокойся, Абхойа,--сказал он.--Как ты любишь тревожить меня! Как будто нельзя было приехать другим поездом!
Абхойа посетила Лахири Махасайа. На сей раз она просила его помочь уже не с поездом, а с аистом.
--Я прошу вас благословить моего девятого ребенка,--говорила она.--Я хочу, чтобы он жил. У меня родилось восемь детей, но все они умирали после рождения.
Учитель сочувственно улыбнулся:
--Ребенок, которого ты ждешь, не умрет. Пожалуйста, тщательно следуй моим наставлениям. Ночью у тебя родится девочка. Следи за тем, чтобы масло в светильнике горело до самого рассвета. Не засни и не дай светильнику погаснуть.
В самом деле, у Абхойи родилась дочь. Как и предвидел всезнающий гуру, роды кончились ночью. Мать велела няне наполнить светильник маслом. Обе женщины старательно следили за светильником до самого утра, но в конце концов заснули. И вот масло почти полностью выгорело, так что огонек едва-едва мерцал. Вдруг раздался сильный стук. Дверь в спальню отворилась, так как крючок снялся с пробоя. Женщины в испуге проснулись. Их изумленному взору предстала форма Лахири Махасайа.
--Смотри, Абхойа, огонь почти погас!--Он указал на светильник, который няня поспешила вновь наполнить маслом. Когда светильник вновь ярко вспыхнул, учитель исчез. Дверь закрылась, и крючок лег в пробой без всякого видимого на него воздействия.
Девятый ребенок Абхойи выжил. В 1935 году я наводил о ее дочери справки, и она была еще жива.
Один из учеников Лахири Махасайа, почтенный Кали Кумар Рой, сообщил мне много захватывающих подробностей своей жизни вблизи учителя:
"Часто я гостил в его доме в Бенаресе по несколько недель,--рассказывал мне Рой.--Я заметил, что в тишине ночей в доме появлялись многочисленный святые подвижники и отшельники--данда свами /3/, которые приходили, чтобы посидеть у ног гуру. Иногда они устраивали дискуссии на философские темы или обсуждали проблемы медитации. К утру высокие гости уходили. И во время своих посещений я обнаружил, что Лахири Махасайа никогда не спит.
В ранний период знакомства с учитилем,--продолжал Рой,--мне пришлось столкнуться с противодействием своего начальника, убежденного материалиста.
--Я не желаю, чтобы у меня работали религиозные фанатики,--бывало усмехался он.--Если я когда-нибудь встречусь с вашим шарлатаном-гуру, я скажу ему несколько слов, которые он надолго запомнит.
Но и эта угроза не прервала моих ежедневных визитов. Я почти каждый вечер проводил в присутствии гуру. Однажды вечером начальник последовал за мной и бесцеремонно ворвался в гостинную. Без сомнения, он собирался осуществить свою угрозу. Но как только он уселлся, Лахири Махасайа обратился к группе, в которой было около двенадцати его учеников:
--Хотите, я покажу вам одну картину?
Когда мы утвердительно закивали головами, он приказал затемнить комнату.
--Сядьте в круг друг за другом,--сказал он далее,--положите свои руки на глаза того, кто сидит перед вами.
Я не удивился, когда мой начальник тоже исполнил приказание, хотя и сделал это неохотно. Через несколько минут Лахири Махасайа спросил нас, что мы видим.
--Господин,--ответил я,--появилась какая-то красивая женщина. Она одета в сари с красной каймой и стоит у латании.
Остальные ученики описали то же самое. Тогда учитель обратился к моему начальнику:
--А вы узнаете эту женщину?
--Да,--отвечал тот, борясь, очевидно, с незнакомыми его природе эмоциями.--Я глупо трачу на нее деньги, хотя у меня есть хорошая жена. Мне стыдно за те побуждения, которые привели меня сюда. Простите! Не могли бы вы принять меня к себе в ученики?
--Если в течение шести месяцев вы будете вести строго моральную жизнь, я приму вас,--сказал учитель. Затем он прибавил:--иначе я не могу этого сделать.
В течение трех месяцев мой начальник воздерживался от искушений, но в конце концов он возобновил прежние отношения с этой женщиной. Спустя еще два месяца он умер. Тогда я понял завуалированное пророчество гуру о том, что он не сможет иницировать просящего.
У Лахири Махасайа был весьма известный друг, свами Трайланга; молва утверждала, что ему более трехсот лет. Часто оба йогина сидели вместе, погрузившись в медитацию.
Слава Трайланги была столь велика, что лишь очень немногие индусы решились бы отрицать достоверность любого рассказа о его невероятных чудесах. Если бы Христос вернулся на землю и прошел по улицам Нью-Йорка, демонстрируя свои божественные силы, Он вызвал бы среди народа такой же страх и такое же благоговение, какие вызывал Трайланга, проходя по людным переулкам Бенареса. Это был один из сидхов, совершенных существ, которые сделали Индию недоступной разрушительному действию времени.
Много раз люди видели, как свами пил без всякого вреда для себя самые смертельные яды. Тысячи людей,--некоторые из них живы и поныне,--видели, ак Трайланга сидел целыми днями на поверхности реки или оставался в течение очень долгого времени под водой. В Бенаресе привыкли к зрелищу неподвижного тела свами на голых камнях, полностью открытого для воздействия беспощадного индийского солнца.
Своими подвигами Трайланга сремился научить людей тому, что человеческая жизнь зависит не от наличия кислорода или иных условий и предосторожностей. Находился ли великий учитель на воде или под нею, подвергалось ли его тело жестоким солнечным лучам или нет,--он доказывал, что живет божественным сознанием, и смерть не имеет над ним власти.
Йогин являл собою образец не только духовного, но и физического величия. Вес его превосходил триста фунтов; по фунту на каждый год жизни. К тому же он ел очень редко, и это обстоятельство казалось еще более непонятным. Однако учитель йоги с легкостью игнорирует все обычные правила здоровья, когда имеет в виду какую-нибудь особую цель, нередко слишком тонкую и известную только ему самому.
Великие святые обладают способностью прозрения сквозь космические сновидения майи. Они понимают, что это мир--лишь идея Божественного Разума; и поэтому могут делать со своим телом все, что угодно, ибо знают, что оно представляет собою не что иное, как доступную для манипулирования форму сгущенной или замерзшей энергии. Хотя ученые-физики ныне поняли, что материя--это просто сгустившаяся энергия, им далеко до просветленных учитилей йоги, победоносно прошедших путь от теории к практике в области контроля над материей.
Трайланга всегда ходил совершенно обнаженным. Полиция Бенареса сталкивалась с неразрешимыми проблемами, когда появлялся этот большой ребенок, ибо простодушный свками, подобно Адаму и райскому саду, даже не замечал своей наготы. Однако для полиции она была слишком заметной. Пришлось без лишних церемоний отправить свами в тюрьму. Но тут получился всеобщий конфуз: вскоре громадное тиело Трайланга в своей обычной наготе появилосьна тюремной крыше. Его камера оказалась тщательно запертой, и было непонятно, как ему удалось покинуть ее.