Затем он встал и в сгустившейся темноте повел меня во внутренюю комнату. Мы ели манго и сладкий миндаль; в разговоре он сделал несколько ненавязчивых замечаний, свидетельствующих о том, что он обладал знанием даже скрытых сторон моей природы. Меня охватил благоговейный страх перед его огромной мудностью, столь необычно смешанной с врожденным смирением.
--Не горюй о своем амулете. Он сослужил свою службу.
Подобно божественному зеркалу мой гуру, очевидно, улавливал отражение всей моей жизни.
--Живая реальность вашего присутствия, учитель,--это--радость превыше всяких символов.
--Сейчас пришло время перемен, особенно если принять во внимание то, как несчастливо складывается твоя жизнь в ашраме.
Я ничего не говорил о своей жизни; все замечания ныне казались излишними. По его естественной и спокойной манере выражения я понял, что он не желал слышать никаких удивленных восклицаний по поводу его ясновидения.
--Хорошо бы тебе вернуться в Калькутту. Почему в твоей любви к человечеству родные должны стать исключением? Это предложение повергло меня в уныние. Моя семья предсказывала, что я вернусть, хотя на многие просбы о возвращении, посланные по почте, я не дал ответа. "Пусть молодая птичка порезвится в небесах метафизики,--заметил Аманта.--Ее крылья устанут в тягостной атмосфере, и мы еще увидим, как она прилетит домой и мирно усядется в семейное гнездо". Это обескураживающее сравнение было еще свежо в моей голове, я был полон решимости не "пикировать" в Калькутту.
--Господин, я не вернусь домой. Но за вами я последую повсюду. Скажите мне, пожалуйста, ваше имя и адрес.
--Свами Шри Юктешвар Гири. Мой главный ашрам находится в Серампуре на Рай-Гхат лейн. Здесь я нахожусь в гостях у матери, и задержусь на несколько дней.
Я восхитился замысловатой игре Бога со своими преданными. Серампур расположен всего в двенадцати милях от Калькутты, но в тех местах гугу никогда не попадался мне на глаза, и вот нам обоим пришлось для встречи поехать в древний город Каши/Бенарес/, освященный памятью шанкара /5/ и многих других йогинов, исполненных духом Христа.
--Ты вернешься ко мне через четыре недели.--Впервые голос Шри Юшртешвара зазвучал сурово.--теперь, когда я рассказал тебе о своей вечной привязанности и показал тебе мое счастье при встрече, ты свободен отвергнуть мою просьбу. Но при следующей встрече ты должен будешь вновь пробудить во мне интерес к тебе. Я уже не приму тебя так легко в качестве ученика: тебе придется целиком подчиниться моему строгому воспитанию.
Я упрямо молчал. Учитель быстро проник в глубину моих затруднений:
--Ты думаешь, что родные будут смеяться над тобой?
--Я не вернусь туда!
--Вернешься в течение тридцати дней.
--Никогда.
Противоречивое напряжение все возрастало, и я, почтительно склонившись к его ногам, вышел из дома. Шагая в полуночной тьме к ашраму, я удивлялся, почему чудесная встреча закончилась таким диссонансом. Таковы весы майи, на которых любая радость уравновешивается горем! Мое юное сердце еще не было достаточно мягким для преображающих пальцев гуру.
На следующее утро я заметил возросшую враждебность в отношении ко мне обитателей ашрама. Они отравляли дни моей жизни неизменной грубостью. Прошло три недели; затем Дайананда уехал из ашрама на конференцию в Бомбей, и на мою беззащитную голову обрушились все беды.
"Мукунда--паразит; он пользуется гостеприимством аршама, ничего не предоставляя взамен". Случайно подслушанная фраза заставила меня впервые пожалеть о том, что я подчинился требованию Дайананды и отослал отцу назад деньги. С тяжелым сердцем я отыскал своего единственного друга Джитендру:
--Я ухожу из ашрама. Пожалуйста, передай мои почтительные извинения Дайананджи, когда он вернется.
--Я тоже уйду,--Джитендра говорил с решимостьтю.--Все мои попытки медитировать здесь встречают такое же неодобрение, как и твои.
--Я встретил одного святого, подобного Христу. Давай навестим его в Серампуре.
И вот "птичка" приготовилась "порхать" в опасной близости от Калькутты.
Примечание к главе 10
/1/ "Санскрит" означает "отшлифованный", "полный". Санскрит--брат всех индоевропейских языков. Его алфавит называется "деванагари"--буквально "обитель богов". "Знающий мою грамматику знает Бога!"--так Панини, величейший филолог древней Индии воздал хвалу математическому и психологическому совершенству санскрита. Тот, кто проследит за этим языком до его подлинных источников, должен, в самом деле, дойти до всезнания.
/2/ Это был не тот Джитендра /Джотия Гхош/, который, как помнит читатель, ужасно боялся тигров.
/3/ Тропа, предварительный путь к Богу.
/4/ Индийские писания учат, что семейные привязанности являются обманом, если они препятствуют преданной душе искать Деятеля всех благ. Тому же учил и Иисус: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня" /Ев. рх от Матфея. X.37/.
/5/ Легендарный "отец" свами ордена--величайший индийский философ последних 2000 лет. С непобедимой логикой, в очаровательном грациозном стиле Шаккара объяснял Веды в строго монистическом духе Адвайты /недуализм/. Великий монист также писал стихи, полные благоговейной любви. Его "Молитва Божественной Матери о прощении грехов" содержит рефрем: "Хотя есть много сыновей, никогда не было плохих матерей".
стр. 93.
Глава 11. Два мальчика без гроша в Бриндаваде
--Если бы отец лишил тебя наследства, Мукунда, это было бы вполне заслуженно! Какую нелепую жизнь ты ведешь!
Нотации старшего брата возмутили меня. Джитендра и я, только что с поезда, покрытые пылью с головы до ног, как раз явились в дом Ананты. Ананта недавно переехал из Калькутты в древний город Агру; там он служил старшим бухгалтером в правительственном отделении общественных работ.
--Ты хорошо знаешь, Ананта, что я стремлюсь получить наследство только от Отца Небесного.
--Сначала деньги, а потом может прийти и Бог! Кто знает? Жизнь может быть слишком долгой.
--Сначала Бог, а деньги--это лишь слуги Его. Кто же может сказать заранее? Вдруг жизнь окажется черезчур короткой?
Мои слова были вызваны обстоятельствами данного разговора и не содержали никаких предсказаний. Но, увы, жизнь Ананты действительно пришла к концу очень скоро /1/.
--Эта мудрость, я полагаю, получена в святой обители? Но я вижу, что ты покинул Бенарес.
В глазах Ананты светилось удовлетворение: он все еще надеялся, что мои крылья в конце концов окажутся в родном гнезде.
--Мое пребывание в Бенаресе не было напрасным! Я нашел там все, к чему стремилась моя душа! И можешь быть уверенным, это был не твой пандит с его сыном!
Ананта вместе со мной рассмеялся при этом напоминании: ему пришлось согласиться, что Бенаресский ясновидящий, которого он нашел, оказался весьма недалеким человеком.
--Каковы же твои планы, мой бродячий братец!
--Джитендра уговорил меня поехать в Агру. Мы полюбуемся там Тадж Махалом,--объяснил я.--Затем мы поедем к моему вновь найденному гуру; его обитель находится в Серампуре.
Ананта радушно устроил нас со всеми удобствами. Но я заметил, что в течение вечера он несколько раз устремлял на меня задумчивый взгляд.
"Знакомый взгляд!--подумал я.--Опять замышляется какая-то хитрость!"
Дело выяснилось уже на следующее утро, во время раннего завтрака.
--Итак, ты полагаешь, что вполне независим от отца и его богатства,--возобновил Ананта с невинным видом прерванный вчера разговор.
--Я сознаю свою зависимость от Бога.
--Дешевые слова! До сих пор твоя жизнь была лишена трудностей. Но каким несчастьем была бы необходимость для тебя обращаться за пищей и кровом к Незримой Руке! Тебе скоро пришлось бы просить милостыню на улицах.
--Никогда! Я не стану верить в прохожих больше, чем в Бога! Он в состоянии найти для того, кто Ему предан, тысячи источников существования, кроме нищенской чаши!
--Опять громкие слова! Но представь себе, что я предложу подвергнуть испытанию твою возвышенную философию и в этом реальном мире?