--Я согласен, Разве ты ограничиваешь Бога лишь областью размышлений?
--Хорошо, посмотрим. Сегодня у тебя будет возможность или опровергнуть мои взгляды, или подтвердить их.
Ананта сделал драматическую паузу, затем сказал медленно и серьезно:
--Я желаю послать тебя и твоего товарища Джитендру сегодня утром в соседний Бриндабан. Вы не должны брать с собою ни одной рупии, вы не должны просить милостыни--ни денег, ни пищи--вы не должны никому рассказывать об условиях вашей поездки. Вы не должны голодать в Бриндабаде и не должны там оставаться. Если вы вернетесь сюда, ко мне в бунгало, к двенадцати часам ночи, не будет более удивленного человека во всей Агре.
--Принимаю твой вызов!--В моем голосе не было ни тени колебаний; сердце мое было твердо, а в душе вспыхнули воспоминания о неожиданных благодеяниях: об исцелении от холеры благодаря обращению к портрету Лахири Махасайа, неожиданный подарок двух бумажный змеев на крыше дома в Лахоре, решающее напутствие в Барейли, переданного садху через ограду дома пандита в Бенаресе, видение Божественной Матери и Ее полные величия слова любви, Ее быстрый ответ на мои мольбы, переданные через учителя Махасайа, проявление незримого водительства, которое в последнюю минуту воплотилось в дипломе высшей школы, наконец, последнее благодеяние--живой учитель из облака мечтаний всей моей жизни. Я не мог согласиться, что моя "философия" непригодна для жестоких условий мирских испытаний.
--Твое охотное согласие говорит в твою пользу,--сказал Ананта.--Я сейчас же провожу тебя на поезд.
Обратившись к Джитендру, который от удивления открыл рот, он прибавил:
--А ты должен будешь идти с ним вместе, как свидетель, и, весьма вероятно, как вторая жертва.
Через полчаса мы с Джитендрой получили билеты в одну сторону до места назначения. Уединившись в уголке станции, мы подверглись обыску. Ананта быстро удовлетворился его результатами, убедившись, что у нас нет никаких спрятанных припасов; впрочем, в наших простых дхоти скрыть что-нибудь было просто невозможно.
И вот, когда наша вера вторглась в область финансов, мой друг подал голос протеста:
--Ананта, дайте мне хоть одну или две рупии для безопасности. При неудаче я смогу дать вам телеграмму.
--Джитендра!--воскликнул я с резким упреком.--Если ты возьмешь хоть пайсу, я не соглашусь на испытание!
--В звоне может есть что-то успокаивающее,--пробормотал Джитендра, но, увидев мой суровый взгляд, не сказал больше ни слова.
--Мукунда, я не бессердечен.--В голосе Ананты послышались нотки смирения: может быть, его мучила совесть из-за того, что возможно, он стыдился своего скептицизма в вопросах религии,--Если случайно или по милости Бога ты успешно выдержишь это испытание, я попрошу тебя дать мне посвящение, как твоему ученику.
Такое обещание до некоторой степени было необычайным, ибо самый случай выходил за принятые рамки, В индийской семье старший брат редко склоняется перед младшим, наоборот, они почитают его и подчиняются ему, как второму по старшинству после отца, Но у меня уже не оставалось времени для ответа: поезд отправлялся.
Мы ехали милю за милей; но Джитендра хранил угрюмое молчание. Наконец он зашевелился и больно ущипнул меня:
--Не вижу никакого знака, который показывал бы, что Бог приготовил нам что-нибудь еще поесть!
--Успокойся, Фома неверующий, Господь вместе с нами.
--Нельзя ли устроить, чтобы Он поторопился? Я уже умираю с голоду от одних только ожиданий. Я уехал из Бенареса, чтобы посмотреть на мавзолей Тадж, а не для того, чтобы строить тут свой собственный!
--Не унывай, Джитендра! Разве не следует сначала взглянуть на священные места Бриндабада? Я глубоко обрадован, что мы будем ступать по той земле, которую благословили стопы Господа Кришны.
Двень нашего купе отворилась, вошли два человека. Следующая остановка должна была быть последней.
--Молодые люди, у вас есть друзья в Бриндабаде?--проявил к нам неожиданный интерес сидевший напротив незнакомец.
--Вас это не касается,--грубо ответил я и отвел глаза.
--Вы, вероятно, убежали от своих родителей, очарованные Похитителем Сердец /2/? У меня благочестивый характер и потому буду считать своим долгом позаботиться о том, чтобы вы получили пищу и убежище от этой страшной жары.
--Нет, сэр, оставьте нас. Вы очень добры, но вы ошибаетесь. Мы не убегали из дому.
Разговор закончился, ибо поезд остановиллся. Мы с Джитендрой вышли на платформу, и тут наши случайные попутчики взяли нас под руки и подозвали кэб.
Мы подъехали к солидному ашраму, окруженному высокими вечнозелеными деревьями и хорошо ухоженным садом. Очевидно, наших благодетелей здесь хорошо знали, так как улыбающийся слуга провел нас в гостиную без всяких расспросов. Вскоре к нам вышла пожилая женщина, державшаяся с достоинством.
Гаури Ма, принцы не смогли приехать,--обратился к хозяйке один из наших провожатых,--так как в самый последних момент их планы расстроились, Они шлют вам свои искренние извинения. Но мы привели двух других гостей, которых встретили в поезде. Я почувствовал к ним симпатию, потому что и они--поклонники Господа Кришны.
--До свидания, юные друзья!--и наши компаньоны направились к дверям.--Мы еще встретимся, если на то будет воля Господа.
--Я рада видеть вас здесь,--улыбнулась по-матерински Гаури Ма.--Вы не могли выбрать лучший день для посещения. Я ждала двух царственных покровителей этого ашрама. Какой был бы стыд, если бы никто не оценил мое угощение!
Эти приятные слова произвели на Джитендру удивительное действие: он залился слезами. "Страшная судьба", ожидавшая его в Бриндабане, обернулась царским угощением, и такой поворот событий чрезвычайно потряс его душу. Хозяйка посмотрела на него с некоторым удивлением, но не сказала ни слова; возможно, ей были знакомы юношеские причуды.
Объявили, что угощение готово. Гаури Ма провела нас в павильон, благоухающий вкусными запахами, и скрылась в соседней кухне. Я ждал этого момента и, выбрав соответствующее место на теле Джитендры, ущипнул его так же больно, как и он меня в поезде.
--Видишь, Фома неверующий, Господь действует--и очень быстро!
Хозяйка вновь появилась с пункхой. Она старательно обмахивала нас по восточному обычаю, когда мы на корточках устроились на местах для сидения, убранных одеялами. Ученики ашрама вошли и вышли не менее тридцати раз; это было не простое "угощение", его, скорее, следовало бы назвать "роскошным пиршеством". За всю свою жизнь мы с Джитендрой не ели ничего подобного, даже не пробовали столь вкусных блюд!
--Это, действительно, еда для принцев, почтенная мать! Невозможно представить, чтобы какие бы то ни было дела могли оказаться для ваших царственных покровителей более срочными, чем этот пир! Мы будем помнить о нем всю жизнь.
Поскольку Антанта требовал от нас молчания, мы не смогли объяснить доброй госпоже, что наша благодарность имеет двойной смысл. Но наша искренность была, по крайней мере, очевидной. Мы распрощались, сопровождаемые благословениями госпожи и приятным приглашением посетить ашрам еще раз.
За воротами стояла беспощадная жара. Мы укрылись под величественным деревом кадамба у ворот ашрама. Вновь раздались резкие слова Джитендры; он был полон опасений.
--В хорошую штуку ты втянул меня! Наш завтрак был просто удачным совпадением! Как мы сможем осмотреть город без единой пайсы? И как, во имя всего святого, мы вернемся к Ананте?
--Быстро ты забываешь Бога--едва лишь наполнится твой желудок!--Мои слова, хотя и не были резкими, всеже содержали осуждение. Как коротка память человека о божественном благодеянии! Нет ни одного живого человека, мольбы которого хоть раз не получили бы удовлетворения.
--Я никак не могу забыть о своем безумии: согласиться ехать с таким сумасшедшим, как ты!
--Успокойся, Джитендра! Тот же самый Господь, который напитал нас, покажет нам Бриндабад и возвратит нас в Агру.
Неожиданно к нам подошел худощавый молодой человек приятной наружности.Остановившись под деревом, он поклонился мне.
--Дорогой друг, вы со своим товарищем, вероятно, здесь чужие. Разрешите мне быть вашим хозяином и проводником.
Индиец почти не в состоянии побледнеть, но лицо Джитендры внезапно сделалось болезненно серым. Я вежливо отклонил приглашение.