8-го июля. Вчерашний день пропустила, потому что ночевала на даче. Утром исполнила обычное. За мной приехала сама Мария Ивановна; она приехала в город навестить больную. Мы заехали в Палату за Владиславом Максимовичем, и, по обыкновению, я провела прекрасно день с этими добрейшими, благороднейшими людьми. Он же вручил мне два письма: твое, от 26-го июня, и Николая Ивановича Греча от 19-го. Я была поймана на деле, а со мной вместе и ты попался. Читая твое письмо, я не могла не смеяться; они увидели и убедительно просили прочесть им вслух; я, по твоему желанию, и отговаривалась, но принуждена была уступить. Также читала им письмо Николая Ивановича и даже Тани, моей горничной. Мария Ивановна непременно хотела его слышать. Все это они слушали с величайшим удовольствием и над твоими стихами смеялись… но в конце я заметила и слезы на глазах.
30-го июня. (Отрывок из письма.)
…Ты помнишь, Пашенька, обычай наш родной С цветами праздновать день Троицы Святой? Так в нынешнем году пятнадцатого мая, Я за вечернею, священнику внимая И видя Божий храм в березках и в цветах,
А русский наш народ молящийся в слезах
(С воскресшей верою — природы воскресенье),
Как бы предчувствовал отечества спасенье,
Как будто вновь здесь был Владычицы покров:
Все нам пророчило защиту от врагов.
Во мне же от вздора тут усилилась надежда:
На хоры к нам зашел католик и невежда
С бородкою француз… какой-нибудь Дерош…
Как твой Мардарьевич, курнос и нехорош!
А между тем глупец как будто с сожаленьем
Глядел, дивясь слезам, коленопреклоненьям
Народа русского… невежда и гордец!
Он знал ли, что воззрит на кротких лишь Творец?
Тут рядом с ним стоял старик и русский барин,
Быть может древний князь, потомственный татарин…
От старости или от западных начал,
Он только лишь одно колено преклонял;
Но видя, что болван француз стоит из чванства,
И барин мой вставал, по вольности дворянства…
А я, участвуя в молитвах церкви всей,
Их в мыслях осудил, как новый фарисей!
Но в миг опомнясь, рек, как мытарь: «Боже, Боже!
Будь милостив ко мне Ты, грешному!» И что же?
Господь простил меня, за ревность наградил:
Я, не смотря на них, с народом слезы лил!..
Ты спросишь: но к чему мне это приключенье?
Вот я и изложу ученье в заключенье.
Народ, воспитанный в смиренье средь молитв,
Бог сильным выведет из самых тяжких битв;
Народ же, что умом и волею гордится,
Перед смиренными унизится, смирится;
А современная война и всех людей
Отучит, отвлечет от западных идей.
Настанет общий мир; мы прошлое забудем,
О съединении церквей молиться будем.
Да будет так, гласит святой церковный чин:
«Едино стадо там, где Пастырь душ Един!»
Благодарю тебя, мой милый, добрый брат! Хотя этих стихов и не дам переписывать священнику, но сама с величайшим удовольствием перечитываю их.
Возвратясь сегодня домой вместе с Марией Ивановой, я вижу, что у меня что-то много больных, бегу и вижу, что ко мне, пять минут до моего приезда, привезли двадцать человек больных и раненых. Я сейчас распорядилась выдачей им чаю, сахару и галет. Потом пришел доктор, все осмотрели, распорядились, и я пришла домой обедать. Тут нашла письмо от Гедерштерна. Ответ очень лестный, но, к сожалению, неудовлетворительный: пиесы все-таки вновь надо посылать к цензору.
Я уже написала ответ к Николаю Ивановичу; теперь надо писать к маменьке. Ты ее не брани: она исправилась и часто пишет. Поцелуй от меня себя и всех твоих милых моему сердцу. Мишелю мой душевный привет; Пете также, и всем, кто спросит обо мне, поклон. Будь здоров, мой драгоценный!