Еще решаюсь упомянуть три сна… или, вернее, видения… страшно писать, чтобы не ввести людей в грех осмеяния… но предполагая, что если выйдут в свет мои записки, то не ранее как после моей смерти: мертвые — срама не имут! а живая — я пишу правду. Тотчас по возвращении моем из Симферополя, где я ходила за ранеными солдатами, я дала слово Евд. Павл. Глинке, что приеду к ней на именины—4 авг., я сдержала слово (об этом будет по порядку). Но, верно, я была очень наэлектризована молитвой, смертью страдальцев солдат, их приобщением Св. Хр. Тайн, о чем я постоянно заботилась… и вообще — ужасом того времени, что, приехав из деревни Глинок, я ночевала в Твери в их доме и помню, что усердно помолилась перед иконой святителя Митрофана… вдруг, проснувшись, вижу, что над моей кроватью, как бы на облаках, стоит Пр. Сергий… я гляжу и думаю: отчего же это Сергий Преп.? Я молилась перед иконой св. Мит-роф<ана>, начинаю как бы вглядываться… открываю глаза… и вижу ясно Пр. Сергия! Тут я совсем пришла в себя и в восторге поблагодарила Господа! и Великого Угодника! Во второй раз, это было вскоре (когда я еще не слишком окунулась в житейскую грязь и была немного омыта кровью мучеников!), я взяла отпуск и поехала благодарить Пр. Сергия за его молитвы и помощь — в Троицкую Лавру, за Москву. Там мой духовный отец иеромонах Ав-раамий упросил, чтобы я остановилась у его матушки — очень старенькой, которая доживала последние дни близ родного своего молитвенника. Я говела; и после принятия Св. Тайн последнюю ночку спала в уютной, чистой комнатке на диване. Не помню всего сна, но знаю, что вижу Ангела!.. Открываю глаза и ясно, как теперь, гляжу… прелестное лицо… золотистые волосы и одежда… как бы из светло-розового цвета… я начинаю сознательнее, пристальнее вглядываться, привстаю на постели… и вижу только конец золотой рамы, висящей над изголовьем, с портретом государя Ник. Павл. С тех пор бывали благодатные сны, но видений не бывало до прошедшего 1885 года. 6-го окт., в день моего рождения, я сподобилась принятия Св. Хр. Тайн и 7-го выехала в П<етербург>, где тогда был мой муж Ф. К. и где я хотела у брата провести день моего Ангела, чтобы избавить добрых осташовских барынь от труда делать мне визиты, большею частию в самую дурную, дождливую погоду!., а мне, чтобы избавиться от труда звать и угощать их подвергать двойному путешествию по грязи. От брата я поехала к кн. Эристовой в Бологое и оттуда перебралась на праздник Казанской Божией Матери в мой любимый монастырь в Во-лочок. Тут провела 4 дня и снова возвратилась к княгине в ожидании хорошей зимней дороги. Вот в эти-то 4 дня, проведенные в молитве в монастыре, на 24 окт. я всегда привыкла слушать у себя дома за всенощной Акафист Пресв. Богородице — «Всех скорбящих радости». Желая и здесь исполнить то же, я, после вечерних молитв, позвала в свою комнату молодую монашенку Ефремию, племянницу м<онастырской> казначеи Макарии (ее-то комнату я и занимала). Мы с любовью прочитали Акафист и расстались. У нее в келье так хорошо: много образов, неугасимая лампада и прекрасная икона «Всех скорбящих радости». Я хорошо, спокойно заснула и, проснувшись в самую полночь, вижу в комнате как будто дым и в нем три ангела в человеческий рост — я так была поражена, что привстала на постели и вытянулась вперед, чтобы ближе видеть… но увидела как бы рассеявшийся дым и лампадку, светло горящую перед св. иконами.