Когда в апреле 1983 года фильм вышел на экраны, я очень беспокоился, как примет его зритель. Если «Травиате» суждено занять место только среди экранизаций, если ее хорошо примут лишь любители оперы, значит, я не достиг цели. Так что в один прекрасный день в Нью-Йорке я отправился в кинотеатр, на самый обычный сеанс. На экране Виолетта старалась убедить Альфреда и саму себя, что не собирается умирать. В темном зале кинотеатра я услышал довольно громкий непонятный шум, напоминавший звук далекого прилива: многие плакали и пытались это скрыть, шурша платочками.
Несмотря ни на что, Терезе удалось создать Виолетту, о которой я мечтал. Еще раз взглянув в ее огромные черные глаза, умоляющие о любви и о жизни, я почувствовал, что и сам рыдаю.
XX. Отелло
После «Травиаты» мне хотелось сразу же снять еще один серьезный фильм. Но, как уже случалось и раньше, наступил необъяснимый период штиля. Мне не попадались интересные сценарии. И раз я не занимался кино, то вернулся в театр: поставил в начале 1983 года «Марию Стюарт», к открытию сезона в «Ла Скала» — «Турандот», опять с Пласидо и под управлением Лорина Маазеля. А между этими спектаклями — пустота.
«Мария Стюарт» Шиллера шла во Флоренции, Риме и Милане. Прекрасный и очень дорогостоящий спектакль, с двумя звездами драматического театра Италии — Валентиной Кортезе в роли Марии и Росселлой Фальк в роли Елизаветы. Уборная Валентины всегда была уставлена туберозами, и сцена пропиталась их стойким запахом. Может быть, поэтому она несколько раз падала в обморок, и спектакль приходилось останавливать. Однажды после очередного такого случая мой друг Альфредо Бьянкини, который тоже был занят в спектакле, вышел на авансцену и обратился к публике:
— Поскольку мы вынуждены прервать спектакль, давайте хотя бы я расскажу, чем там дело кончается…
И вечер прошел с успехом.
Постановку «Марии Стюарт» финансировал Сильвио Берлускони. Я познакомился с ним за несколько лет до этого, когда работал в «Ла Скала». Как-то вечером я оказался в подвальчике, где играла группа молодых джазистов и пели песни всех времен и на всех языках. Обстановка была очень живая, но меня немного раздражал шум. Мое внимание привлек молодой человек с сияющим лицом, он играл и пел. Несколько лет спустя я встретил его снова. К тому времени он стал преуспевающим бизнесменом и весьма активно занимался невиданным для Италии делом — частным телевидением. Был один канал, владел им, если мне не изменяет память, некто Рускони, который в буквальном смысле порезал на мелкие кусочки «Ромео и Джульетту», напичкав рекламой в самых неподходящих местах. Я был страшно возмущен и подал на него в суд, надеясь, что мои коллеги режиссеры ко мне присоединятся. Надежды не оправдались. Хотя наболело у всех, протест заявил один-единственный режиссер, и тот антикоммунист, и это стало одной из причин, почему никто не выступил даже для защиты собственных интересов. Я выиграл дело, но не получил никакого возмещения ущерба и ни малейшего морального удовлетворения.
А тот молодой бизнесмен, который вскоре перекупил у Рускони его канал, захотел со мной побеседовать о проблемах, которые могут возникнуть с частным телевидением. Как защитить авторов? Я сказал, что можно сделать, как в Соединенных Штатах, где авторы прекрасно знают, что их фильмы будут показывать по телевидению, и сами указывают, куда вставлять рекламу. Не просто произвольно резать, где ни попадя, а в тех местах, где это позволяет логика повествования.
Он слушал меня с возрастающим интересом и обещал, что обязательно учтет то, что я ему рассказал. Так я познакомился с Сильвио Берлускони, и вот уже много лет мы друзья.
В конце 1984 года я вернулся к своему обычному рабочему ритму. В октябре поставил своего первого Пиранделло — комедию «Это так, если вам так кажется» с Паолой Борбони. Затем последовала новая постановка «Травиаты» под управлением Карлоса Клейбера, сначала во Флоренции, потом в Париже и наконец в «Метрополитен-опера». Работать с Клейбером было большим удовольствием. У нас появилась новая Виолетта, молоденькая Чечилия Гасдия, которую Карлос увидел по телевидению и настоял на ее приглашении. Поначалу я отреагировал довольно скептически, уж больно она была молода, но быстро изменил мнение. Чечилия — очень умная и восприимчивая девушка. Обычно певцы не любят, когда им объясняют, что надо делать. А она была увлечена актерской игрой и все время просила совета и подсказок. Мы много работали над образом, и игра Чечилии была прекрасно принята публикой. Голос у нее был не очень сильным, но здесь Клейбер сумел оказать ей неоценимую помощь.