Чей-то голос поразил ее воображение (Каллас? Тебальди?), и она попыталась сама воспроизвести пение незнакомой певицы. В четырнадцать лет Мария пела так, что ее отправили учиться в консерваторию. Все остальное принадлежит истории. Видимо, примерно так же все происходило и с другими талантами, рожденными Россией и поющими сейчас на всех оперных сценах мира (а иногда и диктующими свои условия).
Даже страшно становится, когда подумаешь, что наши оперные труппы могли бы остаться без певцов из Восточной Европы.
По этому поводу не могу не вспомнить эпизод, который произошел совсем в другом месте, но, мне кажется, уместен именно в этом контексте. Дело было в 1978-м, когда и года не прошло со времени выхода фильма «Иисус из Назарета», успех которого привел в бешенство всю нашу коммунистическую мафию. Однажды, когда в Венской опере шла «Кармен», во время антракта я дал телевизионное интервью. Из четырех главных партий две исполняли русские певцы: Образцова — Кармен и Мазурок — Эскамильо. Газета «Унита» опубликовала на первой полосе статью за подписью Фортебраччо[118] как ответ на письмо читателя. Вот это письмо:
итальянское телевидение (2-й канал) вечером 8 января передало трансляцию из Вены оперы Бизе „Кармен“. В перерыве режиссер Франко Дзеффирелли сделал заявление о состоянии оперы в наши дни, которое звучало примерно следующим образом: в Западной Европе интерес к опере не очень высок, а в социалистических странах она в большом почете, у нее много поклонников, она постоянно рождает великих солистов. „Как вы это можете объяснить?“ — спрашивает его интервьюер. „Может быть, тем, что режимы Восточной Европы не дают своим гражданам возможности свободно говорить, — отвечает Дзеффирелли, — но легко разрешают петь“».
Согласен, шуточка не из лучших, но вот как отвечает Фортебраччо:
лично я, прочитав заявление господина Дзеффирелли, поражаюсь наглости и бесстыдству этого ганимеда, церковного прихвостня, режиссера шоколадных конфеток. Никто не отрицает и не будет отрицать, что подавление инакомыслия в странах Восточной Европы достойно всяческого порицания, и никто не запрещает и не должен запрещать Дзеффирелли заявлять свой протест. Но он говорит как итальянец и как итальянский антикоммунист, причем выступает в Риме, где, как я полагаю, и проживает. Так вот: именно в Риме, а не где-нибудь насчитывается целых шестнадцать жертв терроризма, а по всей Италии идет волна убийств, похищений, грабежей и нападений. Школа в состоянии распада, больницы не работают, безработных уже два миллиона, а в Неаполе десятками умирают дети, которых убивают без всяких болезней антисанитария и равнодушие…
Господин Дзеффирелли — один из корифеев этой шайки господ, на которых, хотят они этого или нет, лежит ответственность за развал страны. Господин Дзеффирелли бесстыжий нахал, дорогой товарищ, и я желаю ему, ради его же блага, навсегда потерять всякий стыд, иначе ему не пережить собственную низость».
Полагаю, читатель этих строк потерял дар речи, как я когда-то. Если кто-то недопонял — статья, озаглавленная «Ради блага этого Дзеффирелли», была опубликована на первой полосе газеты «Унита» в январе 1978 года за подписью знаменитого Фортебраччо.
В одном интервью в России меня попросили рассказать поподробнее о выставке моих театральных работ, которая проходила в Риме, в Национальной галерее в Афинах и в палаццо Веккьо во Флоренции. Все началось как раз во Флоренции в 1985 году, когда милейший отец Спинилло предложил мне выставить несколько театральных эскизов в монастыре Сан-Марко, где я провел немалую часть своей юности, в двух шагах от шедевров Фра Беато Анджелико, которые так хорошо были мне знакомы. И то, что задумывалось как небольшая выставка из пятидесяти рисунков, стало расти и в конце концов выросло до ста двадцати картин, эскизов декораций и костюмов, причем многие из них мне пришлось забирать у людей, у которых они давно уже осели.
Я сказал тогда журналисту, что мне бы очень хотелось показать эту выставку в России, добавив к ней последние произведения, которых не так мало, и некоторые из них совсем неплохи. Вскоре со мной связался Михаил Куснирович, очень милый человек, влюбленный в нашу страну настолько, что быстро выучил итальянский язык и даже своей компании дал итальянское название «Bosco di ciliegi», напоминающее одну из моих любимых пьес Чехова[119].
118
Псевдоним итальянского журналиста Марио Меллони, знаменитого своими сатирическими памфлетами, сотрудника газеты «Унита» — органа компартии Италии.
119
Bosco di ciliegi переводится как «черешневый лес»; вишня в Италии мало распространена.