Сегодня Россия — планета, близость которой мы должны ощутить, у нас слишком много общих ценностей. Россия найдет свой путь к свободе, но на это не хватит жизни одного поколения. Ее свобода может очень отличаться от привычной нам, но это не обязательно дурно для них или даже для нас. Она может помочь нам пробудить идеалы, встряхнуться ото сна, в который мы погружены.
Конечно, столкновение с этой страной приводит нас к тревожным размышлениям. Русский народ стремится обрести ту свободу, которой был лишен три четверти века, тогда как мы наслаждались ею шестьдесят лет и теперь пользуемся каждым удобным случаем, чтобы поставить ее под удар. Трагическая ирония заключается в том, что те, кто задушил свободу России, пытаются сегодня отобрать ее у нас (я имею в виду все тех же злодеев).
Флоренция, которая считается самым цивилизованным городом мира, как раз в тот период стала ареной этого безумства, а от ее политического и культурного кредо остался лишь скелет. На город грозили обрушиться два несчастья. Одно — угроза всемирного слета антиглобалистов, которые после безобразий, продемонстрированных всему миру в Генуе, собирались развернуться в полную силу в неприкосновенной Флоренции. А второе — дискуссия вокруг проекта нового входа галереи Уффици. Был проведен международный конкурс, и его победителем стал японец Арата Исозаки. Первоклассный архитектор, если речь идет о «новой архитектуре», но все поняли, что хуже не придумать, когда он показал свой проект — гигантский «табурет» на четырех ногах, бетонный, высотой 36 метров, честное слово!
Большинство флорентийцев восприняло это как издевательство, оскорбление городу и бросилось всячески протестовать. Я, разумеется, сразу влез в первые ряды народного протеста. И кто, вы думаете, оказался рядом со мной? Ориана Фаллачи, только что вернувшаяся из Нью-Йорка.
Где мы с ней остановились? Разве кто-нибудь упомнит? Столько воды утекло, столько всего произошло и у нее, и у меня. Но важно, что в тот момент мы оказались рядом, чтобы помочь родному городу. И надо сказать, подняли такой шум в правительстве и в народе, призывая всех к протесту, что в это дело вмешался министр Урбани (знаю, что сделал он это очень охотно). Естественно, у нас возникла масса конфликтов с мэрией, которая вела себя с нами как с глубокими провинциалами, ретроградами и врагами всего нового, но в результате ей пришлось пересмотреть весь проект. В конце концов «табуретка» полетела вверх тормашками, и этим все закончилось.
Худшее было впереди — угроза антиглобалистов захватить Флоренцию. Ориана приняла очень близко к сердцу опасность, нависшую над городом, и, как умела только она, очертя голову бросилась в бой. Мы с ней действовали как сиамские близнецы и сумели разбудить город, который со времени наводнения никак не проявлял свою жизнеспособность. Мы подняли такой крик, что городские власти, торговцы, люди всех социальных и культурных слоев по-настоящему встревожились.
Ориана становилась все популярнее, она со всеми умела говорить на каком-то особом, подкупающем языке — в этом она была настоящим виртуозом. И при этом ничего не боясь, несмотря на угрозы, которые очень тревожили всех, кому Ориана была дорога. Эти угрозы достигли апогея после крестового похода, который она устроила против мусульман, написав под впечатлением трагедии 11 сентября бестселлер «Ярость и гордость».
За ней следовала целая дюжина охранников (они были всегда и везде, но их никто никогда не видел). Я охотно разъезжал с ней по городу, мы то и дело встречали друзей, которые, не скрывая, были на нашей стороне.
Во Флоренции трубили всеобщую тревогу, в магазинах ставили бронированные двери, куда-то исчезли автомобили, повсюду были военные.
Префект Серра, человек решительный и с очень ясной головой, заявил в мэрии, что не может гарантировать порядок в городе, располагая всего шестью тысячами человек.
— Если эта банда разгуляется, как в Генуе, я не могу взять на себя ответственность за безопасность города, я буду отвечать только за своих людей. Надеюсь, вам ясно?
Я был там, среди этой кутерьмы. Серра увидел меня и подошел. Мне совершенно не хотелось надоедать ему советами и паниковать. Пока я ждал, меня осенило, что мы в «священном» месте — во дворце Медичи, месте, полном сокровищ, ревностно собранных и хранимых многими поколениями. Я сказал милейшему Серра, что не собираюсь подливать масла в огонь.