Но встал вопрос об управлении гигантской постановочной частью, особенно при условии ежедневной смены спектаклей в театре: в четверг «Аида», в пятницу «Баттерфляй», в субботу днем «Кармен», а вечером «Дон Жуан». Я прекрасно понимал, что это действительно трудно, и мне пришла в голову мысль, которая поначалу представлялась невероятной, но в конце концов оказалась практичной и разумной.
По случаю двухсотпятидесятилетнего юбилея со дня рождения Моцарта римский Оперный театр просил меня поставить в январе 2006 года «Дон Жуана». Я предложил театру купить мой спектакль в «Метрополитен», который с удовольствием его продал (за очень разумную цену). Это оказалось удачной сделкой для всех, и в первую очередь для римской публики (что больше всего меня волновало) — она таким образом смогла познакомиться с работой, которой я так горжусь.
Только подумайте: мой любимый спектакль возвращался к жизни на римской сцене после долгих лет, преодолев океаны и материки и с отличной труппой. Настоящий подарок небес!
Так что все было отлично. Но, увы, не везде. Мое здоровье опять дало сбой, и мне снова пришлось преодолевать трудности, в которых я чудом уцелел благодаря отличным врачам и уходу моих ребят, настоящих ангелов-хранителей.
Не буду говорить об этом черном периоде, кое в чем напоминавшем плохой роман с гротескными сценами, вроде той, когда по моему настоятельному требованию меня вытащили из больничной койки и на носилках повезли в театр, с капельницей, прикрепленной к руке. Я хотел во что бы то ни стало (даже ценой жизни, как вполне могло случиться) присутствовать на генеральной репетиции, на которую были допущены студенты и те поклонники оперы, которым не достались билеты на спектакли. Успех был невероятный.
В конце я пришел в такой восторг и умиление, что отбросил трубки, вытащил иглу и поднялся на сцену поблагодарить, как за чудесное исцеление.
XXVIII. Флорентийцы
Наша флорентийская компания постепенно приобретала известность среди римской молодежи волшебных шестидесятых; нас называли «флорентийцами с площади Испании» или попросту «теми флорентийцами». Наш последний этаж вообще-то выходил не на саму площадь Испании, а на элегантную виа Дуэ Мачелли. Но на такой высоте, под колокольней церкви Св. Андрея, были видны только крыши старинных домов с увитыми цветами балконами и вездесущими котами, которые не имели постоянного пристанища и гуляли по крышам до знаменитой лестницы площади Испании.
Первыми из Флоренции в Рим перебрались я, только что расставшийся с Висконти, и Пьеро Този. Вскоре к нам присоединилась девушка, одноклассница Пьеро по художественной школе, крохотная, казалось, в чем душа держится, но на самом деле очень крепкая и неутомимая, — Анна Анни. Отличная рисовальщица, которую я сразу усадил за работу, чтобы успевать справляться со всем, что на меня сыпалось. Потом с нами поселился приятель из Пистои Мауро Болоньини, с которым мы вместе учились на архитектурном факультете. Он к этому времени уже начал работать в кино как помощник режиссера Луиджи Дзампы. Мы ему завидовали еще и потому, что он зарабатывал больше всех. Мауро был уравновешенным, спокойным и решительным человеком, добился многого, заняв в итальянском кинематографе одно из первых мест. Он подарил нам несколько прекрасных фильмов, достаточно вспомнить «Метелло» и «Плохая дорога»[122] — оба фильма сняты по прекрасным романам, в которых хорошо построен сюжет и ярко очерчены персонажи.
Сегодня уже не снимаются фильмы по великим романам, и причина этого, увы, проста: никто в наши дни не пишет великих романов.
Вернемся к «флорентийцам с площади Испании»: наша компания разрослась — к ней присоединился гений, Данило Донати, который тоже учился в художественной школе Флоренции вместе с Пьеро и Анной (ничего не скажешь, действительно кузница талантов).
Мы жили в лабиринте комнатушек и мансард, раскаленных летом и ледяных зимой. Но разве это было важно? У нас была терраса — над всеми крышами Рима. Зарабатывая, мы мало-помалу украсили ее цветами и декоративными растениями, которые приносили друзья, а чаще подруги.
Время от времени кто-нибудь наезжал из Флоренции, и мы всегда с удовольствием находили ему местечко. Особенно дороги нам были двое флорентийцев: Альфредо Бьянкини, актер, певец, острослов, мой друг по училищу с отроческих лет, и юный Паоло Поли. Кто следил за его ростом, отлично может себе представить, что это был за чертенок с самого начала и какое веселье он привносил в нашу компанию.
122
«Метелло» — одноименный роман В. Пратолини, «Плохая дорога», или «Ла Виачча» — роман М. Пратези.