МК: Теперь у вас будет «Тоска»?
ФД: Прекрасная «Тоска»!
МК: Сложно ставить одни и те же оперы по нескольку раз?
ФД: В жизни все каждый раз бывает по-новому. Это как снова встретиться с давним любовником.
МК: Когда вы вот так встречаетесь с любовниками, используете ли вы старые находки?
ФД: Я просто подхватываю прерванный разговор. Ты встречаешься с человеком и видишь много нового. Понимаешь, что этот человек мог дать тебе нечто, чего ты раньше не видел, а вот теперь видишь. Так что со временем постановки улучшаются. За исключением одной — «Травиаты», которую я поставил с Каллас в 58-м году. С тех пор я сделал восемь «Травиат», но с той ни одна не сравнится. За «Тоску» мне сейчас тоже страшно браться, потому что «Тоску» я ставил с ней, и у меня осталась полная запись — пятьдесят минут.
МК: Вы взялись бы за русскую оперу?
ФД: Когда я был очень молодой, в 59-м году, я ставил «Бориса Годунова» в Генуе. Мне очень понравилось.
МК: А «Евгений Онегин»?
ФД: Очень красивая вещь, но эта культура, романтическая опера, от меня далека. Вот «Хованщина» очень хороша. Только она очень, очень длинная, ее нужно резать и резать.
МК: Что вы думаете о русской музыке вообще?
ФД: Она прекрасна, и она сыграла важную роль в истории музыки. Мусоргский, Римский-Корсаков, Чайковский, его Первый концерт для фортепиано с оркестром.
МК: В этом году я устроил концерт номер один на Красной площади.
ФД: С фортепиано и оркестром?
МК: Да.
ФД: Потрясающе! (На этом месте оба начинают напевать. — Прим. ред.).
МК: Важны ли в жизни деньги?
ФД: Боюсь, что да.
МК: Как вам кажется, Буш — важная фигура?
ФД: В Америке есть масса вещей, которые важны всем — и республиканцам, и писателям, и экономистам. Это основополагающие ценности. А следом идет менее важное — если только не появляется кто-то вроде Рейгана или Джонсона. Эти двое были лучшими президентами столетия после Рузвельта.
МК: А Клинтон?
ФД: У Клинтона не тот масштаб. И он уступает Никсону. В какой-то степени Труман переделал весь мир. При нем сбросили атомную бомбу, при нем привели в порядок Европу с американской помощью. Он восстановил Европу, чтобы уберечь ее от вас, от русских.
МК: Правильно ли он поступил?
ФД: Правильно.
МК: Вы действительно боялись? И теперь тоже боитесь?
ФД: Глупости.
МК: А Путина не боитесь?
ФД: Нет.
МК: Что же тогда все так на него сердятся?
ФД: Россия внушает страх крупному капиталу. Крупный капитал завязан на арабах. Арабы пятьдесят лет добывают нефть, они неплохо заработали, но они много инвестировали в западную промышленность. Они скупили всю биржу. Так что всех пугает сама идея, что вдруг появится энергетический колосс вроде России, и тогда разорятся немцы, французы, испанцы, владельцы Standard Oil. Все эти нефтекомпании основаны на арабской нефти. И это абсурд, потому что мы, Европа, должны получать нефть из России. А не из Саудовской Аравии. Когда-нибудь построят прямой нефте- и газопровод, и Россия вернется на арену, как и предрекал Шредер. Немцы сразу поняли, в чем тут дело.
МК: Но боятся же!
ФД: Это не страх. Это финансовые проблемы. Они боятся, что их акции рухнут на бирже.
МК: Важна ли демократия?
ФД: У вас ее никогда не будет.
МК: И сейчас нет?
ФД: Она у вас была недели три, при Керенском.
МК: А при Горбачеве?
ФД: Какая там демократия!