Уже эти деньги заставили меня почувствовать себя богачом. Представьте себе, что я испытывал, когда подписал 5-летний контракт на 4,5 миллиона. И это было только начало. Игрок получает денежный чек дважды в месяц. Я помню, как поставил перед собой цель, чтобы сумма одного моего чека превышала 100 тысяч. И я добился этого в сезоне-2002/03, когда мой годовой оклад составлял 2,2 миллиона. Я мог обналичить чек на 102 тысячи.
Конечно, я иногда задумывался, сколько же получают другие игроки команды. Однажды я пристал к Лидстрему: «Ник, покажи мне свой чек. Мне просто интересно посмотреть, как он выглядит».
Лидстрем – прекрасный человек, поэтому он без всякой задней мысли исполнил мою просьбу. 425 тысяч долларов или что-то около того. Бешенные деньги. Но моя зарплата выглядит еще более сумасшедшей на этом фоне. Если кто и заслуживал таких больших денег, так это Николас Лидстрем.
Когда речь доходила до денег, то я не умел заниматься планированием, как то делали Кирк Молтби или Крис Дрэйпер. Я жил сегодняшним днем. Я разбрасывался деньгами.
Я любил оставлять на чай 50 процентов от суммы. Поэтому в любом ресторане передо мной расстилали красную ковровую дорожку. Я совершал бездумные покупки. Я мог делать ставки на аукционах просто потому, что у меня были деньги. Сами вещи мне были совершенно ненужны.
Я оплатил колледж для сестры. Моя жена и мама покупали все, что они хотели. Я любил делиться.
Когда в 2006 году было объявлено о моем банкротстве, то люди посчитали, что я «пронюхал и пропил» свое состояние. Но это не так.
Я вижу четыре причины, почему я попал в такую ситуацию. Во-первых, локаут в сезоне-2004/05, во время которого я потерял около двух миллионов. Также я потерял деньги из-за неудачного вложения в земельный бизнес, раздал друзьям в долг где-то 490 тысяч и развелся с Черил.
Когда в 2006-м «Детройт» выкупил мой контракт, я должен был получить 1,7 миллиона за сезон. В итоге, получил только две трети этих денег. Плюс налоги. Плюс 75 процентов этой суммы я должен был отдать Черил, по условиям нашего развода.
В итоге, мои долги составили 6,2 миллиона. Стоит отметить, что из этих денег только 185 тысяч составляли долги казино. Я был желанным гостем в этих заведениях. Они всегда предлагали мне кредитные линии. Хочу сразу сказать, что я не был очень азартным игроком. Но проблема в том, что я позволял пользоваться этими линиями моим знакомым. Честно говоря, оглядываясь назад, мне даже повезло, ведь я мог оказаться должен игорному бизнесу гораздо больше.
Как я уже упомянул, я потерял кругленькую сумму на неудачном вложении в земельный бизнес. Мой партнер приобрел 28 акров земли в Хартфорде, штат Мичиган. Он должен был развить этот участок, а потом мы поделили бы прибыль. Увы, этого так и не случилось.
Я слишком доверчив. Это всегда негативно сказывалось, когда речь заходила о партнерстве. Я всегда верил людям на слово. Если мне говорили, что вернут деньги, то я соглашался помочь.
Я волновался, как развивается наш проект. Но меня заверили, что все продвигается по плану. В итоге, я оказался банкротом. С момента провала проекта я видел своего партнера лишь раз. Это произошло на празднике в честь старта бейсбольного сезона в ресторане Криса Челиоса. Но он успел свалить через черный ход, и мы так и не смогли «поговорить».
Повторюсь, азартные игры не стали главной причиной моего разорения. Самый мой большой проигрыш – 175 тысяч за вечер. С тех пор я больше сидел за игорными автоматами. Даже сейчас я иногда могу взять сотню баксов и просидеть за автоматом 3-4 часа. Но я уже не мечтаю сорвать банк, просто развлекаюсь.
Играл я и в букмекерских конторах. Я мог легко сделать ставку в 5 тысяч долларов. В итоге, как-то я проиграл 60 тысяч за раз. С тех пор я забыл дорогу в букмекерские конторы.
В 2003 году я стал играть профессионально в покер. Никогда не погружался в это дело основательно, но всегда получал удовольствие от игры. Мой самый большой выигрыш – 47 тысяч. Возможно, после всех травм мой мозг работает как-то иначе, но я неплохо читаю намерения других игроков.
Конечно, процедура банкротства – унизительная штука. Ты полностью разорен, вся ситуация прорывается в прессу. Люди приходят на аукцион, чтобы скупить твое барахло. Обычно на такие аукционы приходят человек 50-100. Но перспектива заполучить добро профессионального атлета утроило эту цифру.
В то время я был в Калгари, выступал за «Флэймс». Но мне рассказывали, что на аукцион даже пришел мужик в джерси «Детройта» и с моей фамилией на спине.
Кто-то заплатил 175 долларов за мою кофе-машину. Поверить не могу, я заплатил за нее столько, когда покупал ее. Моя статуя Будды ушла за 450 долларов. Я никогда не был страстным коллекционером, поэтому не потерял много дорогих моему сердцу вещей. Самым тяжелым было расставание с двумя мотоциклами. Мой любимый «железный конь» был продан за 9 тысяч 300 долларов. Самое интересное, что через несколько лет человек, который и купил его, просто подарил мне тот «Харлей».