Тем не менее, напряжение в течение нескольких лет было очень серьёзным, и мне, чтобы свести концы с концами, приходилось очень много работать над написанием статей для индийских газет. Когда наконец Боттомли дал мне австралийские акции золотодобычи, казалось, что наше положение снова стало комфортным, но ситуация оказалась обманчивой. Я реализовал часть этих бумаг; их можно было бы продать все, если бы я подозревал опасность, в которой они находились, но всё выглядело так, что они, скорее, должны были вырасти в цене. Силы, контролировавшие мои дела, были тогда неизменно эффективны в том, чтобы направлять меня к неверным действиям. Однажды я продал кое-какие имевшиеся у меня акции за 1200 фунтов. Друг, которому я глубоко доверял как человеку чести, занятый совершенствованием своего изобретения, от которого ожидали больших результатов, знал об этом и попросил меня одолжить 500 фунтов. Он считал, что обязательно сможет вернуть этот долг через несколько месяцев. Но его ждало разочарование и в конечном счёте он разорился, и так никогда и не смог отдать долг. Другие 500 фунтов ушли на выполнение того, что я считал нравственным обязательством по отношению к другому человеку. Здесь не стоит излагать подробности, но деньги были потеряны. Никакое законное требование не обязывало меня к этому, но мне казалось, что правильно будет поступить именно так. Со временем бум в западной Австралии сменился резким спадом, и акции, которыми я владел, превратились в ничего не стоящие бумажки.
Среди ударов, которые мне пришлось испытать за долгий период бедственного финансового положения, был и один, не имевший отношения к биржевым спекуляциям. Когда я уехал из Индии, владельцами «Пайонира» был намечен приблизительный план основания офиса в Лондоне для него и «Сивил энд милитэри газетт». Мне было предложено в случае осуществления этой идеи управлять им. В конце концов было решено этим заняться и мне было поручено всё устроить. Я должен был получать жалованье в 500 фунтов, что было тогда для меня манной небесной, поскольку неприятности с Хэнсардом уже начались. Я сделал всё необходимое для учреждения офиса — нашёл подходящее помещение, нанял персонал и наладил работу, но со временем руководство этим офисом сделалось столь лёгким и приятным, что сэр Джордж Аллен, который выкупил настолько существенную долю в «Пайонире», чтобы стать управляющим собственником и поселиться теперь в Лондоне, решил, что он сможет взять руководство лондонским офисом на себя. Так что он снял меня с этой должности, чтобы выполнять эти функции самому. В то время это для меня был жестокий удар, поскольку зарплата для меня стала столь важна, и положение было курьёзным, поскольку я был уволен не за то, что как-либо не выполнил порученных мне задач, а по совершенно противоположной причине. Я сделал место, которое занимал, слишком удобным; я выполнил свою работу слишком хорошо. Но закон, управлявший в то время моей жизнью, был удивительно однообразен в своём действии.
Мне пришлось пройти через долгую и бедственную борьбу, и хотя нам удалось удержаться на Лейнстер Гарднс, куда мы переехали как раз перед крахом, в течение пятнадцати лет, нам никогда, за исключением краткого промежутка, о котором я упомянул, не удавалось освободиться от изнуряющего беспокойства, связанного с денежными вопросами.
Теперь я вернусь к главной нити своей истории, больше не прерывая её рассказами о ходе моих деловых предприятий.
Позже я узнал, что вся эта серия неудач, кульминировавшая в наше полное разорение, не имела (как мы тогда думали) кармического характера. Это была колоссальная «чёрная атака», результат тщательно проработанного сатанинского плана, идея которого была в том, чтобы отвратить мою жену и меня от наших Учителей — чтобы мы разозлились на них за то, что они не спасли нас от разорения, и бросили в дальнейшем всю теософическую работу. Поскольку мы вынесли страдания, не сделав этого, разорение обратилось в суровое испытание, которое мы успешно прошли, с соразмерными результатами на духовном плане, имевшими важный характер.
В октябре 1887 г. Е.П. Блаватская переехала из Норвуда на Лэнсдаун роуд, 17, в Ноттинг-Хилле, в дом, который был снят для неё, как я думаю, Арчибалдом и Бертрамом Кийтли. Скоро его наполнили толпы посетителей, и мы с женой часто ходили туда по вечерам. Но между нами и Блаватской постепенно развилась какая-то напряжённость. Мы не вполне разделяли восторженное отношение небольшой группы, составлявшей её непосредственное окружение.