В июне 1905 г. мы переехали из Лейнстер Гарднз в более дешёвый и маленький дом, Вестборн Террэс роуд, 14. Мы смогли оставаться на Лейнстер Гарднз столь долго лишь благодаря скидке, которую нам делал владелец дома, а в последние несколько лет она была значительно уменьшена. Я был вынужден почти за бесценок продать свои лабораторные приборы, поскольку новый дом не оставлял мне места для лаборатории, что было большим лишением. Не стоит описывать в подробностях небольшие события следующего года или двух. Мы продолжали проводить встречи Лондонской Ложи и в новом доме; друзья посещали их так же часто, как всегда, хотя там было гораздо менее удобно, чем на Лейнстер Гарднз. В августе 1905 г. я посетил чету Макрэев в их сельском доме Мионсток в Хэмпшире. Напряжённость с деньгами всё это время была очень мучительной.
Некоторое время я посещал спиритические сеансы у сэра Алфреда Тёрнера. Это там я впервые вступил в контакт с Рэйнолдсом, существом из потустороннего мира, с которым мы с тех пор сблизились ещё больше. Я понял, что оказался ему полезен на астральном плане, хотя подробности стали мне известны только позже. Всё касающееся этого вопроса и последовавших важных событий следует рассказать отдельно от личных событий тех нескольких лет, пока жена была ещё со мной.
Летопись эта не очень радостная. Здоровье жены было весьма шатким, а новости из Южной Африки всё более мрачными. У Денни явно был туберкулёз, и он постоянно просил денег несмотря на то, что я был не в состоянии их дать. Ситуация с теософией была тоже неприятной и напряжённой. Высшей точки наши неприятности достигли с возвращением Денни, его жены и миссис Хартли (матери Гвен). В апреле 1908 г. я встретил их в Доках и обнаружил, что Денни было уже не узнать — настолько он был истощён. Для них было снято жильё на Норлэнд сквэр, и во второй половине дня моя жена их там посетила. Вернувшись домой, я нашёл её в отчаянии, плачущей от горя и полностью раздавленной. Мы уже свыклись с мыслью, что жизнь Денни близится к концу, и останься он в Африке, сообщение о его смерти хотя и было бы для его матери потрясением, но несравнимо меньшим, чем тот шок, который она пережила, увидев то состояние, в котором он прибыл в Англию. После нескольких несчастных недель, в течение которых моя жена постоянно была с ним, в результате чего её собственное здоровье серьёзно пострадало, он умер 11 мая.
Вскоре после того мы пришли к определённому заключению, что моя жена больна раком. Возник вопрос, должна ли она оперироваться, но она решительно отказалась, не боясь смерти, но будучи убеждена на примере других случаев, о которых она слышала, что одна операция будет просто прелюдией к ряду других и лишь на некоторое время продлит жизнь в безрадостных условиях. Кроме того, мы надеялись, что моё месмерическое лечение сможет победить это расстройство. За несколько лет до того она заметила небольшую опухоль на одной груди, и врач сказал, что она, возможно раковая. Он сказал, что всякий специалист порекомендовал бы немедленную операцию. В то время я был в очень хорошей форме как месмеризатор, и мы решили подождать неделю и посмотреть, что у меня получится. К концу этого срока мы заметили, что злокачественное образование перестало расти. Я продолжил, и наконец, угрожающие симптомы исчезли. Но теперь, после смерти Денни, когда обнаружился новый рост опухоли (не в прежнем месте, а на другой стороне), ситуация оказалась более серьёзной. Во время бедственного периода болезни Денни на её развитие не обратили внимания, а когда о ней я узнал, оказалось, что оно зашло так далеко, что уже не могло быть остановлено таким влиянием, какое я был в силах оказать.
Развитие этой ужасной болезни было медленным. Летом мы отправились в Кромер, в надежде, что тамошний воздух окажется благотворным; тогда болезнь ещё не была давящей, поскольку боли ещё не начались и мы были в состоянии в какой-то мере получать удовольствие от перемены обстановки. Затем мы отважились на последний визит в Спа, но жене вместо улучшения стало хуже, и началась боль. Помню одну ужасную ночь, когда в первый раз она стала по-настоящему жестокой и я ничего не мог сделать, чтобы её ослабить. На следующий день я позвал местного врача, чтобы сделать инъекцию морфия, но жена даже не могла выйти из комнаты, чтобы одеться, и возвращение её домой стало ужасной проблемой. Неожиданно решение пришло следующим образом: она стала чувствительной к моему месмеризму (несомненно, мне помогли), причём в такой степени, что это превосходило все мои прежние опыты. Я смог ввести её в полный транс и нашёл её восприимчивой к внушению. Таким образом на следующее утро нам удалось осуществить отъезд. Мне удалось убедить её, что она будет в состоянии одеться, выйти и сесть на поезд без возвращения боли. Внушение сработало, и мы смогли отправиться с удивительной лёгкостью. Я боялся перегрузки в своих влияниях, а потому ограничил внушение лишь преодолением главной трудности — одеться и сесть на поезд. Потому в течение путешествия боль в некоторой степени возвращалась, но мы запаслись препаратом морфия и ухитрились кое-как добраться домой, хотя переход от Антверпена в Харвич из-за волнения на море был неприятным и очень изнурительным для неё, так как она не могла спать.