В марте я отправился в лекционное турне по центру страны — в Лидс, Харрогэйт и Брэдфорд; для моего удобства все приготовления были сделаны м-ром Бестом из Лидса. От этой поездки у меня осталось много приятных впечатлений.
К этому времени я много узнал о произошедшем на более высоких планах в последние 10 лет. В действительности, моя жена, [действуя] со своей точки зрения на высших планах, сама избрала тот полный горя и болезненный способ ухода из физической жизни. И это было сделано вовсе не из соображений очистки от плохой кармы. У неё не было такой кармы. Она могла бы уйти легко, если бы не сделала этот выбор. Но ей нужно было прийти к пониманию возвышенной красоты самопожертвования ради всего человечества в целом. Полное освещение этой идеи в терминах, доступных для понимания на физическом плане, вряд ли возможно. Продвинувшиеся в изучении оккультизма отчасти её поймут по причине смутного знания о том, что Учителя Божественной Иерархии «несут карму мира». Так или иначе, своей жертвой моя жена, как выяснилась, создала условия, обеспечивающие ей чудесный подъём после ухода.
И если бы моей обычной карме было позволено действовать, я должен был уйти через несколько месяцев после жены, но ввиду сделанного ею, высшей мудростью мне было предложено принести жертву, сопоставимую с её жертвой, если я не согласен стать, так сказать, отстающим по отношению к ней. Так оно и было устроено, несомненно, с моего полного согласия на высших планах, что я должен выдержать утомительное долгое пребывание в физической жизни и посвятить эти годы работе для теософии. Потому были приняты меры к сохранению моей физической жизнеспособности, чтобы в течение десяти (а теперь уже одиннадцати) лет с момента ухода жены я не претерпевал никаких физических изменений — ни во внешнем виде, ни в способностях, будь то телесных или умственных. Так что в возрасте 80 лет, когда я пишу это, я чувствую себя как в 60 или даже моложе. Естественно, я полагаю, что вряд ли впереди у меня много лет, или хоть сколько-нибудь, до перехода в более возвышенные условия, но во всяком случае передо мной важная литературная задача, и я хочу выразить благодарность за тот недавний подъём признательности, о котором я уже упоминал.
Это началось с движения, запущенного несколькими моими самыми близкими друзьями-теософами — Моуд Хоффман, миссис Рассел и полковником Джонсоном, сыгравшим самую видную роль, чтобы публично выразить мне благодарность, принявшую форму денег, в которых я определённо нуждался. Хотя их сбор проводился главным образом в Лондонской Ложе, кампания вышла за её пределы, и почти до самой кульминации это предприятие было проведено так, что я о нём ничего не знал. Мне сказали об этом лишь незадолго до того, как преподнесли собранную сумму. Это произошло 5 апреля 1919 г. в доме мисс Хоффман на Харлей стрит, 146, где м-р Бэйлли Вивер, принявший значительное участие в предприятии, произнёс объяснительную речь и преподнёс мне чек на 510 фунтов стерлингов.
Собралось множество моих друзей-теософов, и хотя сюрприз был весьма мудро раскрыт мне за несколько дней, я не могу преувеличить того, насколько я был тронут и обрадован этой демонстрацией признательности. Сейчас я узнал, что идёт намного более широкая аналогичная кампания, движимая добрыми чувствами ко мне во всех частях и национальных секциях всемирного Теософического Общества. Может быть, я найду желательным сказать об этом больше, прежде чем эта рукопись будет закончена, но я уже глубоко тронут щедрыми импульсами, вдохновившими уже идущие подготовительные усилия.