Так мы получили от Командующего ещё одну задачу. В последствии мне было выдано удостоверение на право задержания и досмотра любой советской колонны проходящей через нашу зону ответственности. Но об этом чуть позже.
Командующий вернулся в лагерь и приказал собрать офицеров. Разгоряченный только что увиденным, он стал очень эмоционально взывать к нашей офицерской совести. Я всё слушал, понимая, что у него накипело на душе, но когда он назвал нас пагононосителями, я не выдержал, встал и сказал ему, что здесь сидят боевые офицеры и что у каждого из них минимум два ордена. Генералы, из свиты командующего, сидевшие за его спиной, сделали страшные лица и замахали мне руками. Ермаков спокойно меня выслушал, движением руки приказал сесть и продолжил беседу. После окончания этой встречи он подозвал меня и сказал, что так разговаривать с Командующим нельзя, но что я нахожусь на правильном пути.
Когда я провожал его на вертолёт, кто-то из сопровождающих обратил внимание, что офицеры отряда не носят поперечный ремень от портупеи.
Ранее, я уже писал о том, что ввёл в отряде некоторые изменения в форме одежды. Этот заплечный ремень анахронизм оставшийся с того времени, когда носили на боку шашку. Он был не удобен и в мирное и в военное время.
Кроме того, внутренний наряд, дневальные по роте, у нас в отряде, летом, несли службу в шортах и рубашках с коротким рукавом, но обязательно в касках. Это была вынужденная мера. Спецназ презирал каски и по снабжению они нам были не положены. Но жизнь показала, что каска необходима, она часто спасала жизнь. Когда группы шли на засады, я не требовал, чтоб они брали с собой каски, лишний вес и неудобно их с собой тащить. Но если на блокировку, то каска обязательна.
Каски, чтобы они не блестели на солнце, мы обтягивали маскировочной сетью серовато-жёлтого цвета как окружающая местность.
У коменданта Кабульского гарнизона.
Ермаков заметил на ходу, что командир отряда здесь является начальником гарнизона, как он решил, так и должно быть.
В последствии я несколько раз был в Кабуле, утверждал у него план стабилизации в районе ответственности. И когда ему докладывали, что прибыл командир 154 ООСПН, он принимал, вне всякой очереди. Мне, конечно, льстило, что отряд на хорошем счету у Командующего.
Однажды я был в Кабуле, на каком-то расширенном совещании, присутствовали командиры всех дивизий и отдельных полков 40 Армии. Командующий подводил итоги боевой деятельности и дисциплины. Когда очередь дошла до передвижения колон, он сказал: «Есть у меня там, на трассе батальон, который наведёт порядок со всеми вашими колонами».
Подняв меня, спросил, не объел ли наш отряд, личный состав задерживаемых нами колон. А я, как раз в течение месяца, не мог решить вопрос по возврату истраченного на них продовольствия. Командующий приказал в трёхдневный срок решить этот вопрос, и он был решён.
После совещания меня подозвал заместитель командующего по вооружению генерал-майор Крянга и попросил, что если будут какие-то проблемы с его колонами, они возили в Союз технику на ремонт, чтобы я не выходил на Командующего, а звонил ему. Я воспользовался ситуацией и тоже высказал ему просьбу о выделении отряду сверхштатной техники. В течение двух недель мы получили 10 единиц БРДМ-2 (боевая разведывательно-дозорная машина) и 3 единицы МТЛБ (малый тягач легко бронированный).
БРДМ-ы мне нужны были для патрулирования, чтобы не гонять свои БТР-70, которые мы брали только на боевые операции. А МТЛБ, были прекрасными тягачами, для транспортировки подбитых БМП. Одну из них я отдал в медицинский пункт, во время боя прямо в ней можно было проводить операции, а не ждать пока прилетят вертушки. Сколько ребят спасли наши хирурги благодаря этой машине.
Ну и конечно у нас была трофейная техника, которую мы не сдавали, как это было положено, а использовали в своих нуждах.
В отряде по штату была машина для перевозки воды, водовозка, как говорят в народе. Это был ЗИЛ-130, который мог взять только 3.2 тоны воды. Это было недостаточно если весть отряд выходил на операцию. Да и проходимость у него была плохая, только по асфальту ездить. На одной из операций мы захватили у душманов американскую машину «Интернациональ», она брала 25 кубов воды и проходимость была гораздо лучше. Вот её мы и брали на операции.