Мне очень хотелось в воздушно-десантные войска, в крайнем случае, в морскую пехоту. Мама вообще была против того, чтоб я шёл в Армию. Она меня видела только врачом. Мы с отцом долго сидели, выбирали училище. В разнарядке военкомата Рязанского воздушно-десантного училища не было. А училищ морской пехоты вообще не существовало, комплектация шла за счёт выпускников общевойсковых училищ. И мы с отцом остановились на Ташкентском танковом, в этом училище была одна рота, где готовили офицеров для воздушно-десантных войск. Но конечно не танкистов, а артиллеристов самоходных артиллерийских установок.
Я прошёл весной, ещё учась в школе, городскую медицинскую комиссию. И вместе с остальными кандидатами был отправлен на республиканскую комиссию, в город Ашхабад. Рост у меня в то время был 185 см, а в училище принимались лица, имевшие не более 180 см. Я решил использовать опыт отца.
Стодеревский Ю.П., начальник боевой подготовки погранотряда
Он плохо видел левым глазом и при прохождении медицинских комиссий был вынужден обманывать врачей. По их просьбе, при проверке зрения, он закрывал правой рукой левый глаз, а затем левой рукой опять левый глаз. И всегда это у него проходило. Когда мне стали мерить рост, я в момент опускания на голову планки согнул ноги в коленях. Но врач заметил и потребовал, чтоб я стоял ровно. В момент опускания планки я снова согнул колени.
Врач возмутился и спросил, зачем я это делай. Когда я объяснил ему причину, он молча поставил в документы необходимые мне 180 см.
В конце июля 1966 года я прибыл в город Чирчик Ташкентской области, училище хоть и называлось Ташкентским, а находилось в Чирчике. 1 августа начались вступительные экзамены. Перед экзаменами у нас были приняты зачёты по физической подготовке. С этим у меня проблем не было, вот только тяжело было бежать 1 км. После перенесённой лихорадки у меня была увеличена печень, и при беге на большие дистанции появлялись боли в левом боку. Но я все равно пробежал на отлично.
При проверке умения держаться на воде я проплыл 50 метров за 28 секунд, если с такой же скоростью проплыть ещё 50 метров, то можно было выполнить норматив мастера спорта. Но у меня полностью отсутствовала методика плаванья, и я впервые плыл в бассейне, да ещё и на время. На вторых 50 метрах, как это принято говорить в спорте, я сдыхал. Но там время и не проверялось, главное было доплыть.
На двух, из четырёх экзаменов, я умудрился получить двойки, и естественно был отчислен. Это было мне наказание за то, что не верил в свои силы и списывал у соседей. Отчислить то меня отчислили, но я никуда ни уезжал, очень велико было желание учиться в училище. Меня несколько раз выводили за ворота, но я перепрыгивал через забор и возвращался в казарму. Спал, где придётся, то на свободной койке, если ребята были в наряде, то на полу в бытовой комнате. Питался не регулярно, иногда ребята приносили что-нибудь со столовой, иногда покупал себе что-нибудь из тех денег, что мне выдали на обратную дорогу. Так продолжалось около месяца. Ко мне уже привыкли, и даже командир роты из казармы не выгонял. Я подходил к различным училищным начальникам, с просьбой о зачислении меня в училище, но получал отказ. Видя, что ничего не получается, да и деньги, выданные мне на дорогу, уже заканчивались, я уехал домой. И только через год, когда уже поступил в Ташкентское ВОКУ (высшее общевойсковое командное училище), и пришёл в гости к ребятам в танковое училище, я узнал, что тогда не досидел каких то 2 часа. Пришёл ротный и объявил, что начальник училища приказал меня зачислить. Узнав, что я недавно ушёл, он отправил старшину перехватить меня на автовокзале, но я уже уехал.
Добравшись до Ташкента, я взял билет на поезд и на последний рубль купил себе две лепёшки, это была моя единственная пища почти надвое суток дороги. Мне предстояло добраться до города Мары и сделать там пересадку на поезд Ашхабад-Кушка. Прибыл домой 16 сентября, все были уверены, что я уже учусь, и тут я на пороге.
Отец в этом же году, прослужив в Армии 28 лет, уволился. Семья собиралась переезжать в Донецк. Никого в этом городе у нас не было, но уволившееся раньше офицеры писали и хвалили его. Теперь мой приезд внёс коррективы. Родители решили ещё на год остаться в Тахта-Базаре, чтоб я имел возможность на следующий год снова поступать в это же училище.
Я устроился на работу электриком на местную электростанцию. Работа нравилась, я был линейщиком, практически не сидел на месте, аварии, вызовы. Только один месяц для меня был как каторга, ушёл в отпуск оператор, и меня посадили на подмену. Целые сутки надо было сидеть на стуле и контролировать приборы. Я думал, что чокнусь, ну разве может восемнадцатилетний парень, целые сутки просидеть на стуле.