Была ещё одна причина, по которой нас пригласили в гости. У одного из жителей кишлака родился сын, и всех офицеров пригласили к нему на той (праздник). Солдатам ужин накрыли прямо там, где рота устроилась на ночлег, другого помещения, где бы все могли поместиться, в кишлаке не было.
Мы думали, посидим в гостях пол часа и уйдём спать. Очень сильно устали, да и завтра снова в путь. Но ни тут то, было, пришлось часа четыре сидеть, встать уйти не возможно, хозяев обидишь. А тут ещё голова баранья пошла по кругу, каждый из присутствующих должен от неё отрезать себе кусок. Самому уважаемому положен глаз. Я уж не помню, как комбат отвертелся. Мы уже сидели и завидовали нашим солдатам, которые, плотно поужинав, давно спят.
Когда мы только ещё шли в гости, Шапиро предупредил, что спиртного можно только по одной рюмке, нам к людям возвращаться. Выпив по стакану, наливалось именно в такую посуду, за новорождённого, мы как по команде, перевернули их вверх дном. В Узбекистане это означает, что тебе больше наливать не надо. Но мы были в Казахстане, наши стаканы перевернули и снова налили. Ни какие наши аргументы в расчёт не брались. Пришлось выпить ещё по одному. Но наши перевёрнутые стаканы опять наполняли. И тут один из хозяев тихонько подсказал, что для того, чтоб тебе больше не наливали, надо чуть отпить и поставить стакан на стол. Пировали мы на полу, застеленному коврами и кошмами. После того как мы, отпив, поставили стаканы, ни кто уже нам не наливал.
Местные были мало образованные, но исключительно воспитанные люди. Я всегда удивлялся, почему столько хамов в городах и их практически нет в горах или пустынях. Видимо тяжёлые условия жизни заставляют человека быть человеком, иначе он просто не выживет. Ему обязательно нужна поддержка соседа. Так вот и на этом тое. Казахи плохо, очень плохо говорившие по-русски, даже не пытались, хотя бы между собой, заговорить на родном языке. Они понимали, что это не прилично. За столом говорят так, чтоб было понятно всем.
Рано утром рота пошла в низ по Угаму. Идти было сложно, передний пробивал тропу, которая вилась по ущелью. Вдоль реки идти было не тяжело, но периодически река уходила под обрыв, и надо было карабкаться вверх и преодолевать очередную гору. Тропа была узкая и очень скользкая, а внизу бурлила горная река, с причудливо замёрзшими берегами.
Мы шли без альпинистского снаряжения, единственно, что нам выдали так это тёмные очки от снежной болезни.
Инструктаж перед очередным выходом на марш.
Вдоль реки были заросли дикой яблони и барбариса. Жажду, мы утоляли только ими, воду из реки не возможно было пить, очень холодная. Дикие яблоки были кисловатые и очень сочные, а барбарис вообще прелесть. Висел большими тёмно-синими гроздьями. На ходу сгребаешь всю гроздь двумя ладонями и в рот. И вкусно и жажду утолил. Природа была очень красивая. А главное, что сюда практически не заходили люди, пастухам здесь делать нечего, сплошные скалы. Что нам и требовалось, максимально экстремальные условия. Мы сделали единственную оплошность, что не взяли с собой боевые патроны к автомату. Это мы поняли, когда увидели медвежьи следы. Январь месяц, а он не спит. Значить шатун, а это очень опасно. У офицеров были патроны к пистолетам, но на медведя с таким оружием не ходят.
В ущелье мы организовывали ещё две ночёвки. Разжигали костры по одному на каждое отделение, и ложились вокруг. Ни спальных мешков, ни палаток у нас не было, не положено. Вырыть снежные пещеры тоже было нельзя. Снега было всего 50–60 см.
Но ничего приспособились.
На нас было меховое обмундирование, и мёрзли только ноги. Мы снимали ботинки, чуть стягивали брюки, они были с завышенной талией, и затягивали концы штанин. Ноги оказывались в меховом мешке.