Нина Степановна всю жизнь проработала учительницей русского языка и литературы в сельской школе и всегда этим гордилась. Гордилась тем, что готовила к новой жизни будущих строителей коммунизма. Гордилась речью самого Сталина сказавшего на съезде партии, что Великую Отечественную войну выиграл сельский учитель. Гордилась до перестройки. Когда страну возглавил лысый человек с бесовским пятном на голове, жизнь Нины Степановны рухнула. Нет, она готова была терпеть очереди за продуктами, в войну еще и не то было, готова была терпеливо переносить наступившую потом инфляцию и нищенскую зарплату. Но появление на свет поколения «пепси» Нина Степановна перенести не смогла. Ученики перестали любить Маяковского и Багрицкого, плевали на Пушкина и Достоевского и смеялись над молодогвардейцами и Макаром Нагульновым. И Нина Степановна ушла в себя. Точнее в свои любимые книги. Только погрузившись в неторопливые события 19 века можно было отдохнуть душой. Вот и сейчас, трясясь в прокуренном автобусе, она держала на коленях томик Тютчева. Голого человека, ворвавшегося в автобус на остановке «Сады» Нина Степановна узнала сразу. Все-таки новости по телевизору она смотрела регулярно, так как приход Путина к власти дал ей какие-то ожидания на возврат прежней жизни.
Подождав, пока кондукторша разберется с зайцем, Нина Степановна подошла к новому пассажиру:
— Господин Уголь, если не ошибаюсь? — спросила она, и, не дожидаясь ответа, врезала ему по морде.
Анатолия Ефимовича по лицу никогда не били. Он, бывало, прикладывал руку. Прислуга не так стол накроет или охрана провинится. Ну так, это же дело житейское. А тут ни с того, ни с сего!
— За что, — прошептал Уголь.
— За все, — спокойно ответила ударившая его женщина и села на свое место.
Появление известного человека всегда вызывает нездоровый интерес у толпы. У него пытаются взять автограф, украсть детали одежды или просто дотронуться. Анатолий Ефимович был знаменит на всю страну, поэтому, когда его личность была опознана общественностью, вокруг Угля собрались все пассажиры автобуса, за исключением мужика, спавшего беспробудным сном на заднем сидении.
— И точно — он. Прихватизатор наш главный. Вот чудеса!
— Каждому по «Волге» обещал, сука.
— Сейчас, дырку от бублика тебе, а не «Волгу».
— Товарищи, если уж нам так повезло, давайте хоть яйца ему отрежем для получения морального удовлетворения, — маленькая интеллигентная женщина в очках уцепилась за остаток волос Анатолия Ефимовича.
— Сейчас будут бить, — с тоской подумал Уголь, но его спас Иваныч, резко ударивший по тормозам, да так, что все попадали.
— Ша, я сказал! Быстро сели по местам. Сначала разобраться надо, а потом уже по морде лупить.
— А че тут разбираться, — прокричала кондукторша Семеновна, — вор он и есть вор. Там на верху, кроме Путина, конечно, честных людей днем с огнем не найдешь. Этот тип у нас все отнял десять лет назад, а мы его бесплатно катаем! А ну отдай одеяло, сукин сын.
Семеновна стала стягивать одеяло с Анатолия Ефимовича. Тот бешено сопротивлялся.
— Позвольте вам возразить. Десять лет назад страна стояла на пороге гражданской войны. Я фактически спас Россию. Идиотка, отдай одеяло! — с трудом победив в борьбе за собственность, Уголь продолжил. — Зачем вам раздали ваучеры, господа хорошие? Чтобы купить на них акции предприятий и жить потом на дивиденды. А вы? Пропили, продали за ящик водки свое будущее.
— Это еще кому повезло, тот на ящик обменял. Я вот лично свой в какой-то «Гермес — банк» вложил. — вступил в разговор Иван Никодимыч, бывший председатель колхоза «Светлый путь», ехавший в гости к теще. — И где теперь этот банк?
— Просто думать надо было раньше, как следует. — Анатолий Ефимович собаку съел в подобного рода дискуссиях. Он в ораторском запале вскочил на сидение. — И потом, зачем вам собственность? Вот ты лично, мужик, — Уголь обратился к Никодимычу, — можешь отличить франчайзинг от индоссамента?
Иван Никодимыч растерянно захлопал глазами.
— Вот то-то. Вам дали самое главное — свободу!
— Ага, свободу умереть от голода, — возразила женщина, пытавшаяся только что кастрировать Анатолия Ефимовича. — Предлагаю, раз уж теперь у нас демократия, поставить на голосование вопрос о ликвидации нашего главного приватизатора путем высадки его из автобуса. Вор должен сидеть в снегу. Я сказала.
— Ну ты, кума, загнула. — засмеялся Иваныч. — Хоть он и сволочь, в этом я согласный, но все-таки живой человек. И потом, у нас в стране уже много лет всех черных котов в честь его угольками называют. Человек достиг пика славы, а ты его в снег.
— Ты прав, водитель, — Анатолий Ефимович нечаянно распахнул одеяло и женщины прыснули, — Ой, простите ради Бога. Да, я всю жизнь любил власть. Это как наркотик. Один раз попробуешь и уже невозможно остановиться. Вот, возьмите альпинистов. Они всю жизнь покоряют разные вершины, но всех их манит только Эверест — величайший пик мира. Покорить его и ничего уже больше не надо. Но мечтают все, а покоряют только избранные. Мы с вами живем в разных мирах. Мой мир — большие деньги, фондовые биржи, встречи на высшем уровне. Ваш — шесть соток, ожидание получки и кислые щи на плите. У каждого свой Эверест. Все, я закончил. Делайте со мной что хотите.
В автобусе стало тихо. Иван Никодимыч достал пачку «Примы» и закурил.
— Ладно вам, женщины. Оставьте человека в покое. Пусть лучше расскажет, чего это он голый по морозу бегал. Небось, от бабы? Уголь молча кивнул.
— Ну вот, наш человек. А что он на верху власти оказался и натворил там делов, то его Бог рассудит. Русскому человеку свойственно милосердие. А ну, у кого огурчики или сало какое есть? — Никодимыч открыл свой портфель и достал литровую бутылку первача.
— Налетай, подешевело.
Через полчаса Анатолий Ефимович, сидя в обнимку с Семеновной, пел «Ой мороз, мороз». Иван Никодимыч рассказывал неприличные анекдоты и все хохотали до упаду. Иваныч вел автобус по назначенному маршруту и усмехался чему-то в усы. Только Нина Степановна сидела вне компании и задумчиво глядела в окно. Да мужик, спавший на заднем сидении, продолжал храпеть и видел какие-то только ему интересные сны.