Тем временем три патрульных "Лиззарда" выписывают дуги, тормозят, оставляя на дороге чёрную резину и отчаянно стараются при этом не задавить распроклятного штатского, который только что сорвал им весь перехват. Десять синих фигурок, высыпавших из машин на проезжую часть, дубасят бедолагу почём зря, пока дружный хохот из арки и окон не намекает им, что что-то не так. Жертву (он уже не может ничего) швыряют на машину, обыскивают, находят документы - и чувствуют, что сделали глупость, потому что сами из его отдела.
Тем временем водитель тягача отцепляет трос и отчаливает, прихватив с собой четвёрку из Ратуши. Оправданный Автобус так и стоит в воротах; его поднимают на руки и всем двором тащат на прежнее место. Назад он идёт легче и с куда большей охотой.
Диковинные серые колёса, кстати, потом кто-то снял. Интересно, для чего их приспособили?
III
После первой неудачи Ратуша на время поутихла, но надежд не оставила. Пирата в тот раз поймать так и не удалось, - вот и решили, наверное, отыграться на нас. Нужно же показать, что Ратуша не потерпит бунтарей в среде общественного транспорта!
Раньше, в обычные дни, двор питался пережёванными слухами да ещё газетками, которые покупали в основном что-нибудь завернуть, но тем летом всё изменилось. Можно лишь удивляться, как быстро мы научились добывать и переваривать свежайшую информацию. В ход шли все возможности и связи; и хотя жизнь каждого и текла сама по себе, все мы ехали тогда в одном Автобусе.
Ещё за день до того, как бумага с новым планом легла на подпись и окончательное утверждение, весь двор знал там каждую запятую - через курьеров, сторожей и ещё кого-то. Должны были прийти три сварщика и попросту разрезать автобус, а полученные листы вынести обычным порядком. За одной из арок будет ждать грузовик; уже двумерный автобус сложат в кузов и увезут на переплавку.
План неплохой и весьма экономичный. Но наш ответ был всё-таки лучше.
Помочь вызвался Шайба - человек по-своему примечательный. Он мог бы стать снайпером, шпионом или диверсантом, пачками брать языков и в одиночку отстаивать покинутые редуты - но войну закончили без него, и все свои таланты он продул в орлянку и просидел на заброшенном кирпичном заводе, куда сбегал от "всеобщего среднего". Достаточно сказать, что играть на гитаре он так и не научился, хотя автобус уважал и нередко пил в нём пиво, развалившись на задних сидениях. Всякую помощь и содействие он отверг - от двора требовалось просто наблюдать за очередной отчаянной проказой.
В назначенный день, как и положено, пришли сварщики. День был будний, время рабочее, но двор всё равно ждал - отпросившийся, сбежавший, взявший, наконец, отпуск, заранее поевший, вытащивший к окнам кресла вечных затворников и приникший к парапетам на крышах.
Протянули провод, надели маски, повернули краники на аппаратах - и едва не выронили их на асфальт после дикого, исполинского матюка, зазвеневшего по всему двору многократным, перекатистым эхом. Всего одно слово, из затёртых, но мощных и ёмких, которым, если умеючи, можно стены ломать.
Дверца, где раньше был двигатель, вскрипнула и отвалилась. Из неё, словно из слухового окошка, выглядывал кто-то на редкость чумазый, с лохматыми всклокоченными волосами и шрамом на переносице.
- Что вам тут надо? Валите на... - и ещё одно интересное слово.
Детям уши не зажимали - было не до того. Все смотрели, стараясь не пропустить ни секунды.
- Вы... ты кто?
- Живу я здесь! А вы чего припёрлись, я не знаю. Поджарить меня хотите, да?
- Э... мы...
- Что "мы"? Ничего не посмотрели, не проверили - и сразу резать, да?
- Убийцы! - заорали из подъезда.
- По живому режут!
- Пропойцы! Ничего уже не смотрят, сразу...
- Недоделки!
- И плевать, что люди! А если ребёнок?
Спустя минуту весь двор кипит. Орут в подъездах, орут из окон, машут кулаками с крыш, кто-то выбирается вперёд, чтобы в случае чего быть поближе - но горе-сварщики уже и сами выключили аппараты, попрятали инвентарь и бегут прочь, на ходу сматывая шланг газоподачи. Шайба выбирается по пояс, сыплет им вслед всякими словами и, на прощание, когда они уже скрываются в арке и слышно фырканье отъезжающего грузовика, выдаёт двумя руками, балансируя, словно акробат, такой жест, что весь двор взрывается аплодисментами. Шайба счастлив, он становится на ноги и раскланивается во все четыре стороны.
Чего там - прям как в опере!
Шайба после этого случая полчил порядочно уважения даже от цивилизованных граждан. Вскоре он и сам изменился в лучшую сторону - стал пить хорошее пиво, почти перестал хулиганить, а ближе к осени поступил в Седьмое Училище.
Разумеется - на электросварщика.
IV
Интриги против автобуса, однако, не прекращались. Полковник, которого после того случая пришлось положить в специальную клинику, был не единственным автобусоненавстиником. Раз за разом наведывались во двор полицейские из дорожной службы, проверявшие, не нарушает ли Автобус каких-нибудь правил, а в городском "Вестнике" почти каждый месяц появлялась очередная статья о загрязнении дворов металлоломом или автомобильных свалках возле Шупова кладбища, где безлунными ночами собираются вампиры и привидения. Как-то вечером приходил неприятный человечек в клетчатом берете: он мерзко щурился, что-то писал в блокнот и щёлкал Автобус из фотоаппарата. Значит, готовили ещё одну, финальную статью про отвратительный притон в заброшенном автобусе, развращающий молодёжь и отравляющий жизнь всем местным жителям, после которой последует третья, всесокрушающая атака.
Все понимали, что следующая битва будет много серьёзней: охранять пришлют людей в форме, а перед эвакуацией обыщут всё, вплоть до двигателя с бензобаком. Всплыл и план противника: если не получится разрезать, подцепить вертолётом и спасти по воздуху.