Из плена правды этих снов
Она придет в мир зла и фальши,
И жалость к павшим ради падших
Остудит старческую кровь.
И ныне зарево костров
Ночные степи обагряет,
Безмолвно земли умирают
Под грохот празднеств и пиров:
Моря и души обмелели,
Леса и песни отшумели,
И одиноким птичьим трелям
Не заглушить гитарный рев.
От лжи и скверны оградив
Былых эпох святую память,
Здесь ценят честь,
Здесь доблесть славят,
Мечту и веру сохранив,
Остановив лихое время;
Здесь неподсуден светлый гений,
Здесь Баратынский и Есенин
Не будут списаны в архив!
И в обрамлении морщин
Не гаснет взор небесно-чистый;
И в этом взоре больше жизни,
Чем в камне младостных личин.
Слабо сияние свечи…
Страшась нарушить постоянство,
Я ухожу в немое царство
Уснувших улиц и витрин.
Безлюдно… Пятна фонарей
Неровный отсвет льют на стены,
Несмело вздрагивают тени,
Застыли звуки в полутьме…
В горячке дел, в оковах страхов,
Сгорая пламенем неярким,
Проходит жизнь, и нужен якорь,
Чтоб не исчезнуть вместе с ней!
До 1994
Прости ему, Россия, этот грех.
Он сам не ведал, в чьем был услуженьи,
И ныне, шумно празднуя успех,
Едва ль поймет трагичность положенья.
Видать, родной язык не угодил,
Был непрестижен, недостоин рока;
Сменив его, он разом обрубил
Последний корень, что ведет к истокам.
Рожденный под счастливою звездой,
Он и ее перекроил по моде,
И новый лик вживил в душе немой,
От долга русской памяти свободен.
Земля моя, сумей ему простить.
Сейчас он грезит славою всесветной,
Но никому не суждено спасти
Растенье без корней в эпоху ветра.
До 1994
Витийствуют пророки увлеченно,
Но будет тих и прост тот страшный суд –
Судьба подарит память обреченным
На несколько мучительных минут.
Они увидят, что угасла святость
В застенках белокаменных темниц,
Что души разучились петь и плакать,
Улыбка не коснется скорбных лиц.
Они припомнят, как взрывали церкви,
Что выстояли в пламени веков,
Не чая, что, поругано, померкнет
В двадцатом веке злато куполов.
Они поймут, что минуло то время,
Когда рассудок сдерживал инстинкт,
Хулителей младых лихое племя
Разбило то, что пламень не застиг.
Они поймут, что сделались рабами
Златых монет, порочных дерзких слов,
Развязных чувств, продажных громких званий,
Но эту власть им свергнуть не дано.
Они увидят, что в бесцельной гонке
Растратив достояние веков,
Оставят обездоленным потомкам
Лишь долгий список тягостных грехов.
Они поймут, что нет назад возврата,
Что не простит сожженная земля
Сынам своим, вовеки виноватым,
Истерзанные реки и поля,
Глумление минутного над вечным,
Бессмысленные ужасы войны
И мертвенные блики семисвечья
На лицах равнодушных и беспечных,
Не тронутых ни радостью сердечной,
Ни горечью сознания вины…..
До 1994
Вот уж полвека минуло,
Но, как с цепи слетевшие,
Истово, зло, не милуя,
Судим мы время прежнее.
Выкатив зенки в бешенстве,
Тщимся представить шаржами
Гимны, парады, шествия,
Старые песни с маршами.
С пеной у рта разверстого,
С криком о покаянии
В прах низвергаем, зверствуя,
Бюсты и изваяния.
Больно мы ныне грамотны,
Только в душе сумятица:
Зная, что будешь в мраморе,
Жизнь не в пример приятнее!
Как подсмотреть в грядущее,
Что там, за гранью сумрака –
Холод могил запущенных,
Шорох листвы неубранной?
Может, пейзаж промышленный
По-над забытым кладбищем,
Годный для сборищ выспренных,
Выгула псов и барышень?
Может, земля, разрытая
В поисках злата хмельного –
То ли кольца забытого,
То ли креста нательного?
Чтобы не быть потерянным,
Стоит остаться засветло
В бронзе, в граните, в дереве,
В мраморе, а не в пасквиле!
До 1994
Выйди из города в звонкую осень.
Пусть хоть недолго побудут с тобой
Голых ветвей беззащитная проседь,
Окрики птичьи, да ветер шальной.
Ты позабудешь о городе душном,
Где, прожигая отпущенный срок,
Сытые люди живут равнодушно,
Выгнав из сердца печаль и восторг.
Чуть опьянев от просторов бескрайних,
Ты возомнишь, что свободу обрел.
Так будет биться, себя истязая,
В большую клетку попавший орел…
До 1994
Память – не труппа лихих самозванцев,
Память – не хрипы бульварных кликуш,
Что у подножья Богемы толпятся,
Чая сорвать политический куш.
Память – не бизнес на том, что нам свято
И не игра в Бонапарта с толпой.
Память – не правда с построчной оплатой
И не моление – с почасовой.
До 1994
На сцене под фонарной хитрой вязью
Рок-дурни начинают выступать,
Электрошумом душу убивать…
Не в том беда, что мир завален грязью,
А в том, что мы хотим не отставать.
Зато нам чужды праздные вопросы:
Что есть – бери, а нету ничего –
Что ж, враг силен, куда нам до него…
Не в том беда, что кормят нас навозом,
А в том беда, что хвалим мы его.
Осмеяны тридцатых пионеры,
С трибуны каждый мертвого казнит,
И взорван Храм, и предок позабыт…
Не в том беда, что нас лишают Веры,
А в том, что наша совесть не кричит.