Утром, с недосыпа и похмелья,
Каждый будет зол и мрачен даже…
Я – от перевыпитого зелья,
Ты – от отражения в трельяже.
Я скажу «Мы вместе жить могли бы,
Кабы не жена, само собою…»
Ты изучишь пристально-брезгливо
Розовые в елочку обои…
Подавая куртку церемонно,
Я спрошу тебя «Когда мы снова?..»
Ты оставишь номер телефона,
Как потом окажется – чужого.
И внизу, прощаясь у подъезда,
Утреннему вторя дуновенью,
Как-то удивительно не к месту
Я вверну про чудное мгновенье…
И по разным сторонам бульвара,
Словно по враждующим планетам,
Мы пройдем – осколки вечной пары –
Хая непонятного поэта…
15.11.02
Он знал – так надо, но кому?..
Он сомневался, что ему
И что кому-нибудь из нас,
Но есть присяга и приказ,
И совесть, что ли…
И кто-то требовал мочить,
А он хотел детей учить,
И, если будет быстр курок,
Он доживет и даст урок
В начальной школе.
В его далеком городке
Дома стекаются к реке,
Поля теряются во мгле,
Подсолнух клонится к земле.
Наверно, вызрел…
А здесь – совсем иной уклад,
И вечно прав лишь автомат,
И на других ему плевать:
Он научился убивать
В ответ на выстрел…
Он ехал, сидя на броне,
В своей расколотой стране,
Курил, все думая о том,
Что хорощо бы хоть потом
Пожить достойно.
И сигарета горяча
Была, как тихая свеча,
Что через три далеких дня
Затеплит вся его родня
Заупокойно…
19.11.02
Я шел куда-то наугад…
Толпа топтала стольный град
Неутомимо.
И, словно искорка в золе, –
Свеча горела на столе,
А я шел мимо.
Прошел, вернулся через час,
В своей душе который раз
Разлад ругая.
И что же? В сумеречной мгле
Свеча горела на столе.
Не та – другая…
Коптящей свечки малый свет
Не восхищал меня, о нет!
(Такой я лапоть)
И у меня иная стать,
И не хотелось мне достать
Чернил – и плакать…
20.11.02
О, астроном, ученый бестия,
Послушай глупого писателя:
Я сам найду себе созвездие,
И телескоп – необязателен.
Я выйду в ночь и под кометами,
Застыв навроде паралитика,
Скажу – «Вот эту… И вот эту вот…
И ту, поменьше, – заверните-ка!»
Я позову кассиршу строгую,
Мою знакомую давнишнюю,
И заплачу своими строками,
А сдачу – всю – оставлю нищему.
Потом уйду тропой безвестною
И не увижу, как пришибленно
Он вдруг посмотрит в небо звездное
С подстилки старой и завшивленной…
22-24.11.02
О том, что утром, словно чудо,
Я перестал встречать рассвет,
О том, что скоро, верно, буду
Подозревать, что Бога нет;
О том, что жив единым хлебом
И от судьбы не жду даров,
О том, что я был болен небом,
А ныне, кажется, здоров;
{О том, что прежде шел по взгорью,
А ныне – только напрямик,
О том, что было мелко море,
А ныне стал бассейн велик.}
Но снова – утро славит Бога
И снова – свет со всех сторон.
И засыпает понемногу
Кошмарный сон, кошмарный сон…
25-26.11.02
И вновь душа моя больна.
И вновь никак не сладить с нею.
И купороса, неба, льна
И моря синего синее
Мои глаза, когда восток
Я глажу поглядом кретинским,
А мой диагноз, как цветок –
Пьянит названием латинским…
И примерещится едва ль
Крыло Пегаса вороное,
Когда невестится печаль
И коронует паранойя.
И не приладятся, хоть режь,
Судьбы разъятой половинки.
И тот, кто жил во мне допрежь,
Теперь заходит на поминки.
Мы пьем с ним три часа подряд.
И тот, кто был когда-то мною,
Глядит на небо, как глядят
На фото с черною каймою,
Глядит – не опуская глаз,
Глядит – не ведая усталость…
Потом нальет последний раз,
Потом уйдет – а я останусь.
Закрою дверь, допью вино,
И – словно старящийся инок –
Приемля все, что суждено,
Останусь ждать иных поминок,
Когда мы с ним – опять одно,
И, звезд ночных вдыхая запах,
Глядим в открытое окно:
Я – на восток, а он – на запад…
до 8.12.02
Сколько люду набежало, сколько люду! –
И торговый, и служивый, и блаженный…
Догорают мои гусли-самогуды,
Прожигая полынью во льду саженном.
Не стоял бы я на месте, словно идол,
И метнулся бы в огонь, да цепью кован.
Не иначе – скоморохов кто-то выдал,
И сказителям конец поуготован.
Видишь? – стражники расставлены повсюду
И качают бердышами, дети песьи…
Догорают мои гусли-самогуды,
Догорают мои звончатые песни.
Догорают – а потом уйдут под воду…
Только сажа на снегу лишь… Только сажа…
И отправится попа да воеводу
Распотешить верноподданная стража.
Разойдутся не дождавшиеся чуда
Кто – со смехом, кто – с добычей, кто – с укором…
Догорают мои гусли-самогуды,
На костре по-инквизиторски нескором.
Кто-то вышел на мостки, как на подмостки,
Кто развеяться пришел, а кто – согреться…
И постреливают немощные доски
Разрывными – да по сердцу, да по сердцу…