Но в моем случае все было чисто, я отогнул клапан и заглянул внутрь. В конверте находился один-единственный сложенный вдвое лист бумаги. Я вынул его из конверта, развернул и буквально обалдел от изумления: в руках у меня была ксерокопия бланка Управления национальной безопасности с грифом «конфиденциально», а на бланке были указаны хорошо мне знакомые фамилии ряда сотрудников советских учреждений в стране и напротив каждой из них колонки каких-то цифр.
Я сразу сообразил, какой документ попал ко мне в руки и почему тот, кто подсунул его под дверь моей квартиры, не пожелал передать мне его лично: это был график работы на следующий месяц того подразделения местной контрразведки, которое осуществляет слежку за советскими гражданами.
2
До конца киносеанса оставалось минут сорок, и я решил забежать в посольство. Если шеф там, я вполне успею доложить ему об этом неожиданном инциденте с конвертом и посоветуюсь, как поступать дальше.
Но ни конверт, ни находившийся в нем график работы контрразведки я с собой не взял. Кто его знает, с какой целью мне его подбросили? Может быть, для того, чтобы задержать меня с этим графиком по дороге в посольство и предъявить обвинение в недозволенной деятельности? С учетом такой реальной возможности нести сейчас конверт в посольство было бы непростительной глупостью.
…Мне сразу вспомнился случай с корреспондентом одной из центральных газет в соседней стране Стасом Климовым, отличным парнем и великолепным журналистом, с которым мне как-то пришлось лететь в одном самолете. Это произошло прошлым летом. Стас, как обычно, передал в свою редакцию по телефону очередной материал, а затем попросил знакомую стенографистку позвонить ему домой и попросить жену, находившуюся в тот день с детьми на даче, прислать ему с оказией кое-какие материалы, необходимые для написания серии очерков. Стенографистка обещала выполнить эту просьбу.
Примерно через неделю вечером на квартиру Климова позвонил какой-то человек, назвался экспертом советской делегации, прибывшей на переговоры, и сказал, что привез для Климова небольшую посылку от его жены. Он попросил немедленно приехать в советское посольство и забрать посылку.
Когда Стас подъехал к посольству, к нему подошел человек, по внешнему виду ничем не отличающийся от наших соотечественников, представился как Егоров (в составе делегации действительно был эксперт с такой фамилией), показал даже советский загранпаспорт с фотографией, передал Стасу привет от жены, а затем вручил ему объемистый пакет, заклеенный липкой лентой.
Вообще-то Стас, судя по отзывам, был осмотрительным парнем, но все выглядело настолько естественно, что ему и в голову не пришло хотя бы предложить Егорову зайти в посольство и там посмотреть содержимое пакета. Не успел Стас подъехать к своему дому, как его задержали сотрудники полиции, доставили в комиссариат и там в присутствии уже ожидавших понятых вскрыли «пакет от жены». Вместо вырезок из советских газет и журналов в пакете оказались секретные документы одного местного ведомства.
На следующий день Климов был с большим шумом выдворен из страны за «шпионаж». Так ему отомстили за острые репортажи, которые, видимо, раздражали кое-кого в правительстве страны…
Наученный не столько этим печальным опытом, сколько имея некоторое представление о повадках местной контрразведки, я спрятал конверт в одно укромное место, специально оборудованное в моей квартире для подобных случаев, быстро оделся и вышел из дома.
По дороге в посольство, а до него было всего-то пару кварталов, со мной ничего не случилось, и я даже пожалел, что из-за своей излишней осторожности лишаю шефа возможности подержать в руках подброшенный мне неизвестным пока человеком документ.
За пуленепробиваемым стеклом приемной в этот вечер сидел Валерий Иванович, один из самых наших опытных дежурных комендантов. Еще несколько лет назад Валерий Иванович был футболистом, играл в известной команде мастеров, а ныне с большим успехом выступал на месте центрфорварда нашей посольской команды.
По графику Валерий Иванович заступил на дежурство в двадцать часов, сейчас было почти девять вечера, и я спросил его:
— Не знаешь, Скворцов в посольстве?
Валерий Иванович заглянул в журнал, в котором регистрируется вход и выход сотрудников из посольства, и сказал:
— Должен быть наверху. Из посольства не выходил.
Обычно я перекидывался с ним парой слов о жизни вообще и о спортивных событиях в нашей стране и за рубежом в частности, но сегодня у меня не было времени на светские разговоры, и я сразу пошел наверх.
На площадке между вторым и третьим этажом дорогу мне загородил туго обтянутый фирменными спортивными штанами женский зад. По его габаритам я сразу опознал жену второго секретаря посольства Ларису Васильевну, которая в этот поздний час, вместо того чтобы смотреть кино, мыла лестницу.
…Я не ханжа, я уважаю любой труд и совсем не считаю унизительной или недостойной работу уборщицы, тем более что каждый из нас, за небольшим исключением, сам убирает собственную квартиру и с детства должен разбираться во всех прелестях этой неблагодарной, но необходимой работы.
И все же за границей, как мне кажется, действуют несколько иные порядки, и жене дипломата как-то не пристало выполнять работу уборщицы. Это вовсе не значит, что работа уборщицы — удел жен технических работников. Служебное положение мужа не всегда эквивалентно профессии жены, и среди жен технических работников есть такие, до которых ой-ой как далеко женам некоторых дипломатов.
Безусловно, многие жены загранработников, в том числе и жены дипломатов, оторваны от любимого дела и изнывают за границей от безделья (домашняя работа не в счет, она им успевает надоесть до тошноты), а потому согласны заняться чем угодно, только бы не сидеть дома и как-то разнообразить свою жизнь. Тем не менее во многих странах придерживаются пусть не приличий, но каких-то неписаных правил, в соответствии с которыми не положено жене дипломата, страдая не столько от физических, сколько от моральных мук, тайно и явно стыдясь того дела, которое она делает, заниматься уборкой помещений.
Не положено хотя бы потому, что она идет на этот стыд и унижение зачастую исключительно из желания перехватить лишнюю сотню долларов и потратить эти деньги на свои личные нужды.
В том, что это именно так, убеждает такой довод: в Союзе ведь уборщицам тоже неплохо платят и профессия эта весьма дефицитная, но я что-то не слышал, чтобы хоть одна жена дипломата работала в Москве уборщицей, даже в самых престижных и чистых учреждениях. Есть же этому какие-то причины! Почему же за границей они не должны приниматься в расчет, в том числе и в нашем посольстве?
А вообще в том, что все наши учреждения за границей убирают преимущественно жены командированных советских граждан, есть большое преимущество. И не только в смысле экономии валютных средств, но особенно в плане обеспечения безопасности. Ни одна американка, кем бы ее муж ни служил, хоть самым рядовым сотрудником, никогда, ни при каких обстоятельствах не согласится работать уборщицей американского посольства, а не убирать нельзя. Вот и вынуждены американцы обращаться к услугам местных граждан, то есть допускать во все помещения, в том числе самые секретные, посторонних, а это уже небезопасно, потому что каждый из работающих в посольстве местных граждан — это прежде всего не американец. И когда появляется возможность немного подзаработать на выдаче чужих секретов какой-нибудь иностранной разведке, такие люди от нее не отказываются.
Знают об этом американцы, перемещают время от времени местный обслуживающий персонал, периодически вообще полностью заменяют его, а положение поправить не могут, потому что все равно кто-то должен убирать помещения, а раз кто-то должен, то и чужие глаза и уши в посольстве всегда есть!