— Ранние посетители, — сказали девушки.
— Разгребаете затор?
— Мы добровольцы.
Ксения отправилась к себе за столик. Зажгла над столом лампу, опустила на абажур ладони, чтобы согрелись. И так пока стояла, не двигалась. К ней подошла Инна Швецова.
— Увольняетесь?
— Откуда ты знаешь?
— Говорят.
— Еще не решила. Все объясню потом. Если сумею.
— А я буду жаловаться.
— Кому?
— В кадры. Вы знаете, кто вы?
— Кто же?
— Летунья. — И непонятно было, сказала это Инна серьезно или нет.
— Инна…
— Не буду. Не сердитесь. — Инна уже обнимала Ксению за плечи. — Вы категорически честная, но только я вас не понимаю.
«А я себя понимаю?» — хотела сказать Ксения, но не сказала.
Инна Швецова первой встретила Ксению на заводе, когда Ксения явилась по объявлению. Очередной необъяснимый поступок. Возражение себе. Инна помогала освоиться, познакомила с читательским активом, с ребятами. Помогала создавать филиалы библиотеки в цехах, доставала помещения, плотников для оборудования, искала вот таких добровольцев, которые помогают ей сейчас. Инна была на три года младше Ксении, но в оценке событий в жизни всегда имела одно и окончательное мнение. Чувствовала себя легко и прочно, как бы воплощала в себе простоту и согласованность.
Ксения смотрела в окно. Современный интерпейзаж. Зачем она здесь? Как это все объяснить Инне Швецовой или в кадрах? И вообще кому-то?
Девушки тоже подошли к Ксении. Увидели на столе «Воспоминания о Пушкине» и зеленый томик Керн.
— Любите Пушкина, Ксения Борисовна?
— Да.
— Почему? Модно?
— Не знаю. Люблю, и все. — И подумала, как часто она говорит «не знаю».
Пушкин в жизни Ксении занимал совершенно определенное, обособленное от всяких глупостей место. Так было в семье, когда еще была жива бабушка. Она сказала Ксении: «Я любила его всю жизнь. Полюби и ты, постарайся». Но чтобы Ксения полюбила Пушкина, об этом постаралась бабушка. На свои скромные деньги она повезла маленькую Ксению в Ленинград. Произошло это в начале июня. Ксения помнила, как она с бабушкой плыла по каналам и речкам внутри города на экскурсионном кораблике со стеклянной крышей. Экскурсовод по радио объяснил, мимо каких знаменитых домов они плыли. Серовато-зеленый дом на Фонтанке в три этажа, с крышей в мелкий рубец, парадное заколочено досками наглухо — в этом доме Пушкин впервые увидел Анну Керн. Мойка. У причала покачивались деревянные лодки; в доме напротив причала, где жил и умер Александр Сергеевич, в окнах отражалась вода и тоже покачивались лодки. В глубине двора цвела сирень. А в бывшем Царском Селе вместе с сиренью цвели одуванчики, заполнили траву, пробились сквозь камни старой мостовой. Но чаще всего бабушка водила Ксению по царскосельскому парку — здесь гулял Пушкин вскоре после свадьбы со своей Наташей. Хотел обязательно показать ей места юности. Бабушка рассказывала, как будто все сама видела, — Пушкин и Наташа медленно идут среди деревьев около озера. Присутствие озера — обязательно. Наташа в белом платье и в модной по тому времени красной шали. Пушкин идет впереди, отводит ветки, чтобы Наташа не зацепила за них платье или шаль. Наташа благодарит его улыбкой, принимает из его рук ветки. Ксения представляла, как Пушкин и Наташа медленно идут, долго заметны издали оба, потом видна только красная шаль, потом все закрывают деревья. Двоих от всех. Двое без всех — так еще маленькой девочкой Ксения представляла себе любовь.
— Наталья Гончарова была очень красивой? — спросила пультовщица Катя Мартынова.
— Да. Очень. — Ксения раскрыла том воспоминаний о Пушкине, нашла портрет Натальи Гончаровой. Прочитала: — «Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого сердца…»
— А почему редко говорят Наталья Пушкина, а все больше Наталья Гончарова? — поинтересовалась Катя.
— Ну… Пушкин это один Пушкин. И все тут. — Инна всегда была категорична. — Лично мне больше нравится Керн.
Нашли портрет Керн. Анна Керн нравилась и Ксении. Ей казалось, что она и Анна в чем-то похожи. Ксении хотелось так думать.
— Он ее очень любил? — спросила Катя. У Кати всегда было «очень».
— Да. Какое-то время. Но и потом они часто виделись.
— Любовь должна быть на всю жизнь одна, — мечтательно подумала вслух Катя.
— У него и была одна на всю жизнь, — кивнула Ксения. — Наталья Николаевна.