Сегодня Вадим сказал:
— Случилось это в один непрекрасный день.
— Одолжить тебе денег?
— Не возьму, чтобы ты во мне окончательно не разочаровался. Только у Рюрика. Его полезно грабить. Цветущий вид. Ноги на педалях.
— Неужели не возьмете? — ядовито спросила Зина, по-прежнему сухо щелкая на машинке.
— Представьте. — Вадим поскреб пальцем по рукаву видавшего виды замшевого пиджака, будто по фанере. — Хотя испытываю определенную нужду в государственных ассигнациях.
— Не представляю.
Две недели назад деньги взял, десятку.
— Я раздроблен грехом, но не до такой степени, милсдарыня.
— Было бы что дробить!
— Сколько в мире неудач на одну удачу, вы не думали об этом? Люди делятся на кроликов, слонов и алкоголиков. Леня, купи для газеты рассказ! — Ситников выложил перед Леней горку исписанных страничек, сколотых почему-то английской булавкой. — Скоро буду стоять на углу и просить милостыню на трех языках, хотя лично я — пирамида человечества.
Леня прочитал название «Маяк».
— Не беспокойся, рассказ о молодом строителе-каменщике. Помнишь мой рассказ о газовщике, который обнюхивал трубы и за это получал деньги?
— Припоминаю.
— Он говорил: «У меня работа опасная, я под газом». — «Сколько мы вам должны?» — спрашивали жильцы. «Пять, можно три». За «Маяк» получить бы пять, можно пятьдесят.
— Где ваши творческие принципы? — спросила Зина, и глаза ее начинали угрожающе темнеть. — Вы говорите, что мысль — это порог, через который следует переступать.
— Иногда я на пороге задерживаюсь, вытираю ноги. Пьющий вино, милсдарыня, и пьющий воду — не мыслят одинаково.
— Вы одновременно кролик, слон и алкоголик.
— У меня жизнь хуже, чем у Каштанки. Где моя радионяня…
— Я вас отлуплю, если никто другой не может. Я серьезно. Я ненавижу!
Леня понял — Ситникова надо из комнаты уводить.
— В буфет? — предложил Леня.
— Именно, — с готовностью кивнул Ситников. — Текст слов подходящий. Я за гегемонию ласковости.
Леня и Вадим пришли в издательский буфет. Как в коридорах, так и в буфете обсуждались рукописи, проблемы, политика, результаты командировок, иногда здесь правили гранки, верстку. В вазочке с бумажными салфетками лежали карандаши и ластики, а если перевернуть любую из вазочек, то обязательно из нее выпадет две-три скрепки. Лене вовсе не хотелось сидеть с Вадимом над его рассказом, но иначе он поступить не мог.
Вадим начал пить кофе. Пил вприкуску.
— Повышенной строгости у тебя пишбарышня. Не умрешь от счастья.
— Не будем говорить о Зине и в такой форме.
Рукопись была достаточно объемистой и вся написана малоразборчивым почерком. Тоже манера Ситникова — не перепечатывать. Леня начал читать. Достал из кармана стерженек от шариковой ручки: привычка — таскает с собой стерженек, хотя он и пачкает карманы. Поставил на полях рукописи первую точку: первый вопрос к автору. Точек будет много, Леня уже знал.
Появилась Зина.
— Леня, вас к телефону. Владимир Званцев. — И чтобы Леня поторопился, добавила: — Из клиники.
— Извини, — кивнул Леня Ситникову и пошел в редакцию.
— Притомился? — спросил Володя на другом конце провода.
— Кое в чем.
— Я тоже. Встретимся, смягчим нервы?
Леня никогда и никому не умел отказывать. Да и встретиться с Володей всегда приятно.
— Покажу любопытные заметки.
— Чьи?
— Не свои. Не бойся. Это, собственно, письма. Но если убрать кое-что личное… Некоторые изыски…
— Где встретимся? В редакции у меня тут… сложно.
— У Саши Нифонтова. Идет? В «Хижине».
— Если вконец не измучаюсь. Рукописи у меня и автор.
— Автор, — усмехнулась Зина. — Хотите, я его камнем по голове!
— Зина, что вы говорите? — Леня быстро положил трубку.
— Правду о своем характере, чтобы вы учитывали на будущее.
— Зиночка, но он же действительно писатель. Своеобразный.
— Газовщик под газом.
Леня растерянно вертел в пальцах стерженек: не хотелось возвращаться к Ситникову.
— Я его выгоню. — И Зина своей отчетливой походкой направилась в редакционный буфет, а Леня быстро спустился вниз, в раздевалку.
Был еще посетитель, который тоже раздражал. Звали его Виталием Лощиным. Насколько Ситников был на виду, настолько Виталий Лощин был не на виду, не проявлял себя никакими заметными поступками. Но Леня чувствовал заложенное в нем огромной силы давление. Ситников утомлял, Виталий подавлял. Леня с тоской подумал: не хватает только, чтобы пришел Виталий. Он должен сегодня принести расширенную подпись под стоп-кадр. Недавно в «Молодежной» завели рубрику «Стоп-кадр».