– Поли, ты в котором часу домой приехал?
Папа снова смотрит на часы. От усталости он и щурится, и жмурится.
– Минут тридцать назад.
– Разрыв сонной артерии, – резюмирую я. – Пострадавший не выжил.
– Таннер! – негромко осаживает меня папа, смерив укоризненным взглядом.
– А что? Я лишь вкратце изложил все маме, чтобы тебе снова не пришлось.
Тихо-тихо мама подходит к папе и прижимает ладони ему к щекам. Что она говорит, я не слышу, но ее шепот успокаивает и меня.
Черная пижама, растрепанные волосы, крашенные в черный, недовольный взгляд – на кухню вваливается Хейли.
– Эй, вы что шумите?
Самое нелепое то, что со своей жалобой сестренка пришла в момент, когда на кухне было относительно тихо.
– Ну, такие звуки характерны для высокофункциональных человеческих существ, – объясняю я.
Хейли стукает меня в грудь и клянчит у мамы кофе. Мама, понятное дело, не соглашается и наливает ей апельсиновый сок.
– Кофе вызывает задержку роста, – говорю я сестренке.
– Поэтому у тебя пенис такой…
Папа перебивает ее очень выразительно и многозначительно:
– Таннер идет работать над проектом. Вместе с неким Себастьяном.
– Ага, этот парень ему нравится, – выкладывает Хейли. Мама резко поворачивается ко мне.
Паника тут же накрывает меня с головой.
– Нет, Хейли, не нравится он мне.
«Не верю!» – большими буквами написано на лице у сестренки.
– Ага-ага.
Папа, уже не такой сонный, подается вперед.
– Нравится – в смысле по-настоящему?
– Нет, пап! – Я качаю головой. – Нравится – в смысле он хороший парень, который поможет мне получить «отлично». Он просто ассистент нашего препода.
Папа широко улыбается, настойчиво напоминая мне, что Мою Сексуальность Он Принял, даже если я не запал на парня, о котором сейчас речь. Только наклейки на бампер не хватает!
Бам! – с таким звуком Хейли опускает стакан апельсинового сока на стойку.
– Он «просто ассистент препода», которого Осень назвала суперклассным. Ну а ты сказал, что у него «румянец яркий, как у ребенка».
– Себастьян лишь помогает тебе написать роман, да? – вмешивается мама.
– Да, – киваю я.
Со стороны могло показаться, что мама нервничает, потому что суперклассный ассистент препода – парень. Но нет, дело в том, что Себастьян – мормон.
– Ладно, – говорит мама с таким видом, будто мы с ней скрепили сделку. – Хорошо.
В ее голосе столько тревоги, что внутри у меня загорается огонь. Еще немного, и он прожжет во мне дыру. Я хватаю стакан Хейли и выпиваю апельсиновый сок, чтобы потушить пожарище. Хейли бросает взгляд на маму, взывая к справедливости, но родители беззвучно о чем-то совещаются.
– Интересно же проверить, подружатся ли вундеркинд-мормон и вундеркинд-немормон, – говорю я.
– Получается, это вроде научного эксперимента? – осторожно уточняет папа.
– Ага, типа того.
– Ты только не играй с ним, – просит мама.
От досады у меня вырывается стон: разговор начинает надоедать.
– Да хватит вам! – Я выхожу из кухни и хватаю рюкзак. – Это же для школы. Мы только над сюжетом поработаем.
МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.
МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.
МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.
Я раз семнадцать записываю это предложение в блокнот, поджидая Себастьяна там, где мы условились встретиться, – в писательском уголке Городской библиотеки Прово.
Когда Себастьян каллиграфическим почерком писал мне свой имейл, то наверняка рассчитывал, что мы встретимся в «Шейк-Шаке»[14] – не в «Старбаксе», ясен день! – и обсудим мои сюжетные заготовки. Но сидеть в популярной бургерной, куда может зайти любой ученик нашей школы, казалось слишком рискованно. Я не трус, но вдруг кто-то увидит меня и решит, что я хочу обратиться в СПД? Вдруг кто-то увидит Себастьяна и задумается, почему он в компании немормона? Вдруг этим кем-то окажется Дейв-Футболист, который увидит, как я пялюсь на Себастьяна в школе? Вдруг епископ свяжется со знакомыми в Пало-Альто, выяснит, что я квир, расскажет Себастьяну, а Себастьян расскажет всем?
Нет, я точно себя накручиваю!
МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.
МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.
МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.
За спиной у меня на лестнице звучат шаги. Я едва успеваю вскочить, уронив блокнот на пол, когда появляется Себастьян. Синий пуховик, черные слаксы, кроссовки «Меррелл»[15] – он просто ожившая реклама «Патагонии»[16].
Себастьян улыбается. Он порозовел от холода, и у меня сердце замирает: так мне нравится на него смотреть.
А ведь это плохо, это очень-очень плохо.