Мама наблюдает за папой и оценивает свою стряпню по скорости, с которой он ее поглощает. Чем быстрее он ест, тем меньше ему нравится приготовленное. Сегодня папа глотает не прожевывая, и у нашей улыбчивой мамы опускаются уголки рта.
Размышления о ситуации за столом отвлекают меня ненадолго.
Я смотрю на телефон. Лежит он экраном вверх, по подсветке я вижу, что только что поступили звонок или сообщение. Я налегаю на кнейдлах, обжигая себе нёбо. Когда тарелка пустеет, благодарю маму и встаю, пока никто не возмутился.
– Таннер! – негромко упрекает папа.
– Домашки много. – Я споласкиваю тарелку и ставлю ее в посудомоечную машину. Папа следит за мной и пронзает недовольным всезнающим взглядом за то, что я притянул за уши единственный аргумент, который он не оспаривает.
– Сегодня твоя очередь мыть посуду, – бросает мне вслед Хейли.
– Не-а, с тебя причитается, потому что неделю назад я драил туалет.
Хейли словно не взглядом одаривает, а фак мне показывает.
– Я тоже люблю тебя, чертовка!
Взлетев по лестнице в свою комнату, я погружаюсь в эсэмэски.
Сердце екает дико и судорожно. Себастьян прислал пять эсэмэсок. Пять!
Уезжаю в среду после обеда.
В четверг встречаюсь с редактором и с издателем.
Издателя я еще не видел. Жутко нервничаю, честно говоря.
Вдруг сообразил, что ты, наверное, ужинаешь с родителями.
Прости, Таннер!
Деревянными пальцами я набираю ответ.
Это ты прости, родители заставили отложить телефон.
Я рад за тебя.
Я набираю то, что приходит в голову следом, и, затаив дыхание, нажимаю «Отправить»:
Надеюсь, поездка пройдет удачно.
Буду скучать на семинаре.
Ответа нет минуту.
Пять.
Десять.
Себастьян не идиот. Он знает, что я бисексуален. Он наверняка догадался, что я на него запал.
Чтобы отвлечься, я пролистываю снэпчат Осени. Вот ее нога в тапочке. Вот раковина, полная немытой посуды. Вот крупный план ее сердитого лица, а ниже подпись «Настроение сейчас». В итоге я выхожу из снэпчата и открываю ноутбук.
Нужно разобраться, с чем я имею дело. Вырос я в Калифорнии, разумеется зная, что мама из мормонов. Просто ее рассказы, которые я слышал нечасто, наводили на мысль, что СПД – это какая-то секта. Лишь после того как переехал и пожил здесь немного, я почувствовал, усвоил лишь набор стереотипов. Меня очень удивило, что мормоны считают себя христианами, хотя представители других направлений этой веры могут не согласиться. Еще выяснилось, что СПД уделяют много времени служению, то есть помощи другим. Впрочем, помимо запрета на кофеин, выпивку, сквернословие и внебрачный секс, мормонизм для меня по-прежнему – темный лес.
Как обычно, выручает гугл.
Вопреки всем моим приколам о храмовом белье, выясняется, что это не просто исподнее повышенной скромности, а физическое напоминание о заветах, заключенных в храме. Кстати, слово «завет» у них буквально через одно. Такое ощущение, что у СПД собственный язык.
Верхушка СПД – сплошь мужчины.
В одном мама попала в точку – у мормонок жизнь дерьмовая. Разумеется, они рожают детей (согласно их Церкви, это неотъемлемая часть Божьего замысла) и при желании могут служить на миссии, но большой властью в традиционном ее понимании не обладают. Женщины не могут иметь чинов и принимать решения, существенные для церковной политики.
Единственная в мире тема, которая доведет мою маму до бешенства, – именно то, что с недавних пор интересует меня больше всего (если не считать Себастьянова белья). Итак, у мормонской церкви богатая история нападок на геев.
Сейчас СПД осуждают конверсионную терапию, но из этого не следует, что она не применялась и не разрушила много-много жизней. С маминых слов, общая ситуация такова: мормон открывался своим близким, и те быстренько отправляли его «на переделку». «Переделка» означала помещение в психиатрическую клинику и электросудорожную терапию. Еще применяли аверсивную терапию, которая напугала меня, лишь когда я сообразил, что людей одновременно пичкали рвотными препаратами и гомоэротическими материалами. Если верить интернету, более «гуманные» виды терапии включали пристыжение, реформирование стереотипных моделей мужского и женского поведения, свидания, гипноз, какую-то оргазменную коррекцию – в общем, полный атас.
Двадцать восемь лет назад, когда тетя Эмили совершила каминг-аут, родители поставили ее перед выбором: конверсионная терапия или анафема. Нынешнюю позицию СПД по отношению к квирам без бутылки не разберешь.