Последнее, что увидела Алиса, когда авто-конь поскакал с нею прочь, было фарфоровое выражение на лице куклы Селии, выглядывавшем из толпы мокнущих зевак. «О Селия!» — вскричала Алиса, — «Я вновь теряю тебя. Что же теперь с нами будет?»
Поездка Алисы на спине авто-коня была ужасающей скачкой под дождём галопом в центр Манчестера. Уилмслоу-роуд на пути к центру перешла в Оксфорд-роуд, и много чудес Алиса повидала по пути в Манчестер, будучи окружённой гибельным потоком других авто-коней, каждый из которых вёз своего наездника (а может, и водителя?). Алиса пронеслась мимо Лазарета и Университета, а также Центральной Библиотеки и великолепной Ратуши Манчестера.
В конце концов полицейский авто-конь затормозил у здания полиции напротив Ратуши.
Глава VI — Языки взаперти
Пять минут спустя Алиса обнаружила себя запертой в крошечной тюремной камере в подвале под полицейским участком, в который её доставили.
«Это несправедливо!» — крикнула она инспектору Джеку Расселлу, когда он втолкнул её внутрь камеры. — «Я невиновна! Отпустите меня!»
«Надручный Исполнительных Гадов скоро будет» — коротко ответил Джек Расселл. — «Можешь апеллировать к ней.»
Инспектор Джек Расселл покинул камеру, с лязгом захлопнув за собой дверь.
До Алисы донёсся звук поворачиваемого в замке ключа, и она поняла, что осталась в полном одиночестве.
Прошло много, много времени, и никто не пришёл навестить её, даже Исполнительный Гад. Должно быть, прошло много часов. Алиса чувствовала себя очень одинокой и всеми покинутой — иначе говоря, нелюбимой. В тюремной камере не было иной мебели кроме грубого ложа и не было окон кроме крохотного, забранного решёткой отверстия высоко в стене, через которое Алиса могла различить лишь сполохи отдалённо вспыхивающих молний. Алиса была очень голодна, ничего не ев с обеда. А тот обед, кстати, случился в 1860-м. Алиса осталась наедине с собой и своим арсеналом, который насчитывал лишь перо, выдернутое из хвоста Козодоя, и пять кусочков от картинки Лондонского зоопарка, что даже вместе взятое едва ли могло принести сколько-нибудь утешения (особенно для желудка).
Алисе быстро прискучило ничего не делать, и она надумала поиграть со своими фрагментами головоломки и пером. Прежде всего она поместила перо на грубое шерстяное одеяло, покрывавшее тюремное ложе. Затем она покопалась в кармашке своего передничка, чтоб отыскать все пять кусочков от головоломки, которые она успела собрать за своё путешествие: термит, барсук, змея, цыплёнок и зебра. Она разложила все фрагменты кружком вокруг жёлто-зелёного пера.
«Итак» — сказала себе Алиса, — «во что же мы с вами поиграем? Может, поиграем в Перо-Удери-из-Зоопарка? Или же наоборот, Зоопарк-Поймай-Перо?»
Алиса двигала кусочки головоломки вокруг пера, затем перо между кусочками головоломки, затем рассердилась и отшвырнула всё на пол.
«Какая разница?» — вскричала она. — «Я не знаю правил ни одной из этих игр, и даже если бы я знала, не могу же я играть сама с собой? Если бы Автоматическая Алиса была здесь! Уж она бы наверняка знала правила к обеим играм. Да вообще, она бы знала правила так хорошо, что победила бы меня в каждой игре! И я бы ничего не смогла с этим поделать. Но всё равно, было бы хорошо с кем-нибудь поговорить. И чего-нибудь поесть!»
Тут ключ снова повернулся в замке и дверь в камеру с грохотом распахнулась. Инспектор Джек Расселл ступил внутрь комнаты, неся тарелку еды. «Я подумал, что ты можешь быть голодна, Алиса» — рыкнул он, ставя тарелку на её постель.
«Я голодна» — подтвердила Алиса, — «но я не стану этого есть!» (А это была тарелка варёных редисок!) «Очень хорошо» — ответил Джек Рассел, — «тогда я унесу это.»
«Где Капитан Развалина?» — спросила Алиса.
«Барсучника в данный момент допрашивает Надручный, а чуть погодя Мать Всех Змей займётся тобой.»
«Но я невиновна, говорю вам!»
«Это решать Гадам, а пока вот тебе компания…»
И в алисину камеру был препровождён слизень. И не самый мелкий слизнячок! Дверь тут же захлопнулась, оставив их вдвоём. Только представьте, каково: Алиса — милая девочка, и жирный, весь покрытый слизью огромнейший слизень крепко заперты в пространстве по размерам более чем голубиное гнездо? (Справедливости ради надо заметить, что мало-мальски уважающий себя голубь нашёл бы это пространство явно недостаточным для комфортного существования и разведения потомства, а что уж говорить о юной девочке и гигантском слизне!) Слизень, конечно, не был просто слизнем; он в равной степени был и человеком — Слизняриком. Он был одет в костюм из шелковистой, блестящей ткани; пиджак, галстук, брюки — всё на нём блестело. На его чёрной клейкой голове покоилась большущая спиралеобразная шляпа, а ниже, подёргиваясь, его рожки медленно рассекали промозглый воздух каземата. В своих человеческих руках он держал золотистую трубу из тщательно отполированной меди.
«Кто вы?» — спросила Алиса нервно.
«Я… Дэвис… на… Длинные… Дистанции…» — медлительно ответил Слизнярик, делая паузу по году после каждого слова. — «А… ты… кто… такая?»
«Я Алиса» — ответила Алиса, — «а вы — слизняк!»
«Я… не… слизняк…» — ответил Дэвис на Длинные Дистанции столь же медленно, как и прежде. — «Я… улитка…»
«Тогда где же ваша раковина?» (Алиса достаточно поднаторела в брюхоногологии, чтобы понимать, что у улитки есть раковина, а у слизня нет.) «Где… положу… я… шляпу… там… моя… раковина…» — Сделав такое заявление, Слизнярик лёг на грязный пол, и затем начал уматывать своё тело в собственную шляпу. Он вползал в спирали шляпы, пока почти не исчез; в самом деле, лишь его золотистая труба осталась на виду. «Пожалуйста, не замыкайтесь в своей раковине, мистер Слизнярик!» — попросила Алиса. — «Пожалуйста, поговорите со мной.»
«О… чём… тут… говорить?» — небрежно проронил Дэвис на Длинные Дистанции из глубин своей раковинной шляпы: — «Я… под… колпаком… да… ещё… и… под… арестом…»
«За какое преступление?» — задала вопрос Алиса.
«За… исполнение… музыки…»
«Разве в будущем исполнять музыку — преступно?»
«Я… играл… слишком… медленно…»
«Я прихожу в глубочайшее замешательство, мистер Слизнярик; почему медленность должна быть противозаконной?»
«Исполнительные… Гады… не… любят… ожидания…»
«А чего именно вы ожидаете?» — вопросила Алиса.
«Я… жду… когда… очередная… нота… отделится… от… моей… трубы.»
«Не сыграете ли вы мне прямо сейчас, мистер на Длинные Дистанции?» — вежливо попросила Алиса. — «Это наверняка поможет скоротать время.»
«Я… сыграю… тебе… свою… последнюю… композицию…» — выдавив из себя эти отмороженные слова, Слизнярик выдавил всего себя из своей раковины, отчего та вновь стала походить на шляпу. — «Эта… мелодия… озаглавлена… „Майлс… Не… Догонит“…» — он поднёс свою блестящую трубу к своим покрытым слизью губам и выдул единственную ноту:
«Пап!» — изрыгнула труба. Дэвис на Длинные Дистанции опустил инструмент.
«Это всё?» — спросила Алиса (заприметив, что в раструбе трубы застрял кусочек головоломки).
«Это… только… начало… пьесы…» — протянул Длинные Дистанции.
«Но почему вы так медленно говорите, мистер Слизнярик?» — спросила Алиса (прибирая к рукам фрагмент головоломки из трубы Слизнярика, пока его взгляд блуждал вдали). — «Вы не слишком хорошо знаете английский?»
«Я… вообще… не… знаю… облийский…»
«Я не говорила облийский, я сказала английский.»
«Ну… похоже… тебя… неплохо… облили…»
«На каком же языке в таком случае говорите вы?» — Алиса стала испытывать раздражение от склизкости Слизнярика. (Или правильнее было бы сказать — улиткости? Я не могу сообразить на ходу, а вы?) «Я… говорю… на… чахотском…» — ответил Слизнярик.