«Но я же влюблён в язык! Разве не очевидно?»
«Значит, эта любовь позволяет Вам измышлять слова, такие как бочта и беспочтвенно, просто для того, чтоб сделать почтовую рифму с чем-нибудь, вместо того чтобы не сделать её ни с чем?»
Зенит, был видимо расстроен этой вспышкой Кротицизма, и Алиса уже начала раскаиваться в своей откровенности. «Но эти слова — мои собственные!» — лопотал Зенит. — «Это слова белибердистики; да, я измыслил их; я дал им жизнь! Я воспютал их, так чтобы они выросли и стали большими, сильными, мощными; так чтобы они однажды увидели себя в примитивистском словаре! Это моё призвание. И ты — особенно ты, Алиса — ты должна понимать моё стремление, будучи столь близким другом Чарлза Доджсона!
«Вы знаете и про мистера Доджсона?» — воскликнула Алиса.
«Я знаю всё о тебе, Алиса» — ответил Зенит. — «Я видел твой образ в книгах, называющихся Приключения в Стране Чудес и В Зазеркалье. Чарлз Доджсон написал обе их — о тебе.»
«Это я уже знаю!» — прервала его Алиса, нетерпеливо.
«Но когда Чарлз Доджсон писал о тебе, он назвал себя Льюисом Кэрроллом, решив, подобно мне, придумать себе nom de plume. Это что-то вроде издевичьей фамилии.»
«Стало быть, в действительности Вас зовут не Зенит О’Клок?»
«Ещё бы! Какое бы это было глупое имя!»
«Так каково же Ваше настоящее имя?»
«Хочешь знать моё nom de real, Алиса? До него недолго осталось. Но ответь мне, что ты делаешь здесь, в Манчестере, Алиса, и особенно в 1998?»
«Я провалилась сквозь механизм дедушкиных часов» — ответила Алиса. — «И мне нужно вернуться домой вовремя к моему двухчасовому уроку писания.»
«Может, тебе имеет смысл поискать свою историю в Центральной библиотеке?»
«Но почему моя история должна быть в библиотеке?» — вопросила Алиса.
«Потому что ты знаменита в этой эпохе, Алиса. История твоей жизни содержится в книге под названием Реальность и Реалисость.»
«Что значит реалисость?»
«Реалисость — та же реальность, но особая: мир воображения, причём гораздо мощнее повседневного существования! Взять хотя бы твою способность вести здесь со мной рассуждения спустя столько лет после твоей реальной жизни! Возможно, мне стоит написать третью книгу о тебе. Я бы назвал её Сквозь Часовой Механизм и Что Алиса Нашла Там.»
«Но это глупое название, мистер О’Клок! Ибо я почти ничего не нашла во всех этих путешествиях сквозь часы. Мне ещё предстоят поиски пяти фрагментов головоломки, моего попугая по кличке Козодой, и моей куклы по имени Селия, которая является своего рода Автоматической Алисой.»
«Автоматическая Алиса… хммм… это подкидывает мне новую мысль… Я напишу третью часть!»
Алиса подумала, что не в её правилах было довольствоваться малым; уж когда она готовила уроки, она учила всё от начала и до конца — никак не третью часть. «Если Вы действительно такой умный, мистер О’Клок» — спросила она, — «не растолкуете ли Вы мне, что такое эллипсис?»
«Эллипсис — это три точки, используемые писателем для обозначения пропуска слов, определённого тягостного сомнения на конце предложения…»
«Спасибо! С Вашей помощью я нашла хоть один потерянный предмет!» — И тут Алиса нашла ещё один потерянный предмет, ибо перо, до того парившее над площадью, опустилось в её пальцы. «Это перо Козодоя!» — радостно взвизгнула Алиса.
«Козодоя?» — сказал Зенит. — «Какое чудесное nom de plume. В своей третьей части я превращу для тебя это перо в щекотальную щётку.»
«Зачем мне щекотальная щётка?» — спросила Алиса.
«Это единственное, чем я могу тебе помочь, Алиса; слышишь? Иначе меня наверняка арестует Бюро Счастливых Совпадений. О, я, кажется, понял; должно быть, я уже пишу книгу под названием Автоматическая Алиса, а мы двое — лишь её персонажи?»
Алиса хотела спросить, что он имел в виду, но в этот момент часы на Ратуше добрались до двенадцатого из своих затяжных динь-донов, и рука писателя вновь опустилась на её плечо. Это был полдень. Это было мягчайшее из прикосновений, тёплое дыхание преданной дружбы в стане чужаков… и с тем он исчез…
Глава VIII — Алиса ищет себя
Как огорчилась Алиса, лишившись нормальности мистера О’Клока, и вновь ощутив на себе давление любопытствующей толпы, состоявшей из шестёрки-того и полдюжины-сего, этой непостоянной массы, которая толкалась в её нежную плоть со всех сторон. Толкалась и толкалась. На самом деле, толкалась и толкалась и толкалась! Алиса чувствовала себя так, будто нечто чуждое раскатывало её в лепёшку! Но наконец она хотя бы знала, что такое эллипсис, или думала, что знала. «Если б мне только вернуться домой до двух часов в 1860» — громко обьявила она, ни к кому в частности не обращаясь, — «Я бы справилась с домашним заданием! Но я ещё должна найти Козодоя и Селию, прежде чем отправиться домой. Куда они могли подеваться?» Алиса стала осматриваться вокруг, пока её глаза не наполнились слезами. «Бог мой!» — прошмыгала она. — «Я так много плачу, что скоро, наверное, залью водой всю площадь.»
И правда, Альберт-сквер заполнялся водой, но лишь потому, что небеса заплакали ещё раз. Алиса почувствовала себя довольно глуповатой когда поняла, что это дождь замочил площадь, а отнюдь не одни её слёзы. Озверевшая толпа в спешке покидала площадь, чтобы укрыться от ливня, вновь оставляя Алису в полном одиночестве.
Но не в совсем полном! Ибо! Вдруг нашёлся Козодой! Он порхал над площадью, и порхание его было далёким от совершенства, так как дождь насквозь промочил его крылья. Алиса потянулась, чтобы достать его; вообще-то, ей даже не надо было стараться — попугай так отяжелел от влаги, что Алиса без проблем поймала его. «Козодой! Посмотри, на кого ты похож!» — произнесла Алиса воспитательным тоном. — «Что скажет пратётушка Эрминтруда, когда я вернусь с тобой домой? Ты ведь вернёшься со мной, не так ли?»
Попугай не ответил, лишь искоса глянул на неё и протрещал ещё одну загадку.
«Кто это, Алиса, живёт между объёмом пюре и тьмой стетоскопов Цейлона?»
«Так…» — начала Алиса, — «я почти знаю, где находится страна, называемая Цейлон; я её видела на карте мира в классной комнате. Она известна благодаря чаю, который там растёт, но я совсем не знала, что в этой стране есть тьма стетоскопов. Я даже не знала, что в Цейлоне вообще есть стетоскопы, не говоря уже о тьме! И что касается того, насколько велик объём, занимаемый пюре: ну, я считаю, здесь всё зависит от того, как его размазать. Но, в самом деле, Козодой, что может жить меж двух таких странных вещей?»
«Скорей, Алиса!»
«Нет, я никак не могу сосредоточиться!»
«Не можешь сосредоточиться!» — проскрипел Козодой. — «Тогда попробуй рассредоточиться!»
«Я могу сосредоточиться, по крайней мере иногда» — ответила Алиса. — «Но как я могу рассредоточиться? Мне это не кажется подходящим!»
«Пусть оно будет отходящим, Алиса» — прокричал попугай. — «Тебе придётся рассредоточиться, чтобы найти того, кто живёт между площадью осьминога и любимым стетоскопом Цейлона.» И, произнеся эту скользкую последовательность слов, Козодой умудрился выскользнуть из рук Алисы!
«Козодой!» — выкрикнула Алиса. — «Вернись сюда, немедленно!» Но попугай в очередной раз полетел прочь от неё, растворяясь в небе Манчестера. «Ну это уже слишком!» — рассердилась Алиса. — «И почему Козодой такой гадкий сегодня? Но что это за жуткий шум? Ведь это не может быть Козодой? Ведь даже самый гадкий попугай на свете не может создавать такое трескучее громыхание?»
Алиса и в самом деле услышала трескучее громыхание, сопровождающееся мощным порывом ветра, от которого капли дождя заметались в воздухе как испуганные лошади. Алиса испугалась потерять на этом испуганном атмосферном явлении доставшееся ей перо Козодоя, поэтому она быстро спрятала его обратно в кармашек передничка. В этот момент что-то промелькнуло между Землёй и Солнцем, отбрасывая обширную тень на Альберт-сквер. Алиса взглянула наверх; огромная, приводимая в движение паром железная птица нависла над миром, запятнав собою Солнце и создавая ужасный шум и ветер своими громадными крыльями (которые не были обычными крыльями, поскольку не махали вверх и вниз, а вращались в размытом круге металлических перьев). Алиса могла разглядеть закреплённую на носу птицы большую пушку, и двух седоков, вцепившихся в её спину — о, да это же были миссис Минус и инспектор Джек Расселл!