Я стыдливо опускаю взгляд, будто она может понять, о чем я думаю.
Парочка в углу становится громче. Девушка уже откровенно стонет.
– Ki… mo… chi, – громко шепчет она, из-под навалившегося на нее мужчины.
Такое бывает. Некоторым клиентам иногда хочется «перчинки», хочется пошалить вне каюты. Персонал часто закрывает глаза на такие вот парочки, если они совсем уж не переходят границ и не мешают другим.
– Может пойдете уже в номер?!– рявкает Амелия.
Мужчина оборачивается. Пожилой японец, в черном пиджаке со съехавшим на бок галстуком. Смотрит испуганно, не до конца понимая, что произошло. Амелия дразнится, корчит ехидную рожу. Честно говоря, выглядит так, будто она готова бросится в драку. Японец оценивающе смотрит на шар в её руке. Смотрит несколько долгих мгновений, а потом все же решает ретироваться.
– Sumimasen, – бормочет он, утягивая девицу за собой. Гостью из самых обычных – молодая большегрудая азиатка, с полупьяным развратным взглядом.
Едва дверь с надписью «выход» закрывается, Амелия падает на диван. Закрывает лицо ладонями, зарывается в волосы. Кажется, беззвучно плачет.
Я конечно и раньше видел резкие перепады настроения у женщин, но у сестры – никогда.
Честно говоря, даже не знаю, что делать. Осторожно присаживаюсь рядом, верчу в голове слова, которые нужно сказать. Но Амелии, кажется, они не нужны. Она просто утыкается мне в плечо.
Так мы сидим какое-то время.
– Мама хочет продать дом… – тихо говорит она.
– Что? Почему?
Я хочу посмотреть на Амелию, но она сильнее утыкается в меня.
После смерти отца содержать целый дом стало не по карману. Я и нашел работу на Солярисе именно затем, чтобы маме не пришлось продавать дом.
– Но я ведь присылал деньги, их должно хватить.
– Да, дело не в деньгах.
– А в чем?
– Она его больше не любит… – тихо произносит Амелия.
– Но почему?
– Потому что из-за него ты улетел на Солярис.
Молчу. Не понимаю. Год – это не так уж и много.
– Скоро контракт закончится, и я вернусь.
Амелия не отвечает. Я глажу ее по волосам. Так мы сидим какое-то время.
Сидим, когда на соседнюю дорожку приходит шумная пара – мужчина и женщина. Оба красивы, хорошо одеты и не скупятся на улыбки. Далеко не сразу можно понять, кто из них гость.
Сидим, когда дальнюю дорожку оккупирует несколько шумных девушек.
Сидим, когда мимо проходит мужчина в возрасте с маленькой девочкой на плече. Ей лет пять, не более.
– Пойдем? – шепчет Амелия.
Я поднимаюсь, прохожу мимо клиента.
Мужчину нельзя назвать старым. Хотя, конечно, возраст его скорее всего за шестьдесят и он наверняка помнит Солярис еще по первым мутным фотографиям первооткрывалей.
Держится статно, гордо, но меж тем без надменности. Не демонстрирует самодовольства, как те же японские топ-менеджеры, даже на отдыхе стесняющиеся показаться без пиджака. Девочка на его плече хохочет, раскинув руки громко рычит, пытается сквозь смех изображать самолет.
– Добрый день, юная леди, – говорю я.
Потому что клиентам нравится, когда я вежлив с их гостями.
Амелия отворачивается. Идет молча, уставившись в стену.
Не смотрит на меня, когда мы сдаем обувь. Спешит к коридору, идёт на два шага впереди.
– Ты…Ты злишься?– спрашиваю я, нагоняя ее.
– Я!.. – она произносит это так резко и замолкает, словно подбирает слова, останавливается, смотрит на меня исподлобья. – Тебя это… устраивает?
– Что именно?
– Такие вот… Старички на Солярисе?
– А что с ним не так?
– Ты думаешь он с ней в каюте в куклы играет?!
Мы смотрим друг на друга. Злость ей не идет. Ноздри раздуваются, на лбу собирается гормошка морщин. Интересно, если Солярис все же создает для людей идеалы, то они кажутся идеальными во всех состояниях?
– Что происходит в номере – личное дело каждого, – говорю я.
– Корпоративная отговорка, –Амелия качает головой. – Ты ведь все понимаешь.
– Но ты не можешь знать наверняка! Возможно, это его внучка, которая погибла, упав с балкона или воспоминания о дочери, пропавшей без вести еще в его молодости! – слова приходят сами, на миг я и сам верю в них. – Как ты узнаешь? Подойдешь и спросишь?
– Но большинство летят не за этим.
– У нас нет статистики.
– Ты сам говорил.
Молча смотрю в её глаза.
Скорее всего это так.
– Скорее всего это так.
– И ты не против?
– Но…Это же… Пойми, это не люди, – пытаюсь говорить мягче. Спустя год эти этические вопросы кажутся мне ерундой. Подобными моральными дилеммами задаются новички или туристы, которые прилетают сюда на неделю.