– Свежий номер! Изумрудная правда! Предотвращена очередная диверсия Мигунов! – даже продавец газет казался тише.
Серафинит шел сквозь редкую толпу не замечая холода.
Белый плащ, наброшенный на плечи, волочился по земле и казалось, будто это какой-то вычурный модельер так и задумал грязно-коричневый подбой снизу. Под мышкой Серафинит держал стремянку, а в руке чемодан с инструментами. Пара человек узнала его. Кто-то лениво начал пересказывать вчерашний случай.
Под взглядами уныло косившихся стражников Серафинит поставил стремянку рядом со скульптурой.
Никому до него не было дела, пока Серафинит не сорвал с плеч плащ и не натянул его меж двух фонарей. Плащ оказался простыней и стоило ей развернуться, как прохожие, до того не замечавшие ничего дальше собственного носа, ахнули.
На застиранной ткани чернели неровные печатные буквы.
ГУДВИН ВРЕТ!
– Это возмутительно!
– Он засланный?
– Диверсия?
– Провокатор?
– Эй, сколько тебе фиолетовые заплатили?
В несколько мгновений у подножия стремянки собралась небольшая толпа. Многие возмущенно роптали, другие молчали. Но и те и другие с интересом ждали, что будет дальше.
Краем глаза Серафинит рассмотрел, как двое городских стражников сорвались с места, на бегу хватаясь за рукояти мечей, но вдруг замерли, словно попав под замораживающее заклятье.
Решив, что у него не так много времени и даром тратить его не стоит Серафинит громко, как мог, выпалил:
– Послушайте, люди! Гудвин лжет!
Голос дрожал. Серафинит впервые говорил что-то на глазах такого количества людей. И хотя вечером в кабаке посетителей и то собиралось больше, чем здесь, для него это было непривычно.
– Предатель! – крикнул кто-то из толпы.
Серафинит молча поднес руки к голове и расстегнул наспех подогнанный ночью замок.
Толпа снова ахнула, на этот раз почти синхронно.
– Смотрите! Я снял очки и не ослеп! – победоносно вскричал Серафинит.
Стражники опять бросились в его сторону и снова застыли. На сей раз Серафинит успел увидеть причину. Другой стражник – очевидно рангом повыше – в полном комплекте доспехов жестом приказал остановиться. Как бы невзначай он достал гребень и начал расчесывать густую длинную бороду, не спуская глаз с Серафинита.
Толпа безмолвствовала.
Серафинит внутренне ликовал.
Его услышали. Они поняли. Даже стражники!
– И че? – внезапно донеслось из толпы.
– Как… – Серафинит задохнулся от возмущения. – Я… я… снял очки… Никто не ослепнет от изумрудов! Нам просто врут! Большинство камней на стенах – подделки! Мы не самый богатый город, не самая богатая страна! Никакого редчайшего зеленого мрамора не существует – он просто белый! Как везде! Все это кажется драгоценностями только в очках и нам запрещают их снимать! Нам врут, говоря, что мы ослепнем!
– Может-таки правильно говорят? – растерянно спросил Гошеит.
– Но я-то не ослеп! – раздраженно возразил Серафинит.
– Зато с ума сошел, – уверенно заключила Морганит.
– Ага! Может под «ослепнуть» Великий Гудвин подразумевал умом тронуться! – поддержал её мальчишка-газетчик.
– Молчи, придурок! – заорал Серафинит.
– Да кого мы слушаем?! – возмутился Жадеит. – Он на прошлой неделе у меня в магазине съел кусок вкуснейшего сыра, а платить отказался!
– Да потому что сыр твой плесневый! – Серафинит взмахнул кулаком так, что чуть не грохнулся со стремянки.
– Вечно ты ворчишь! – продолжила Морганит.
– Вечно ему что-то не нравится…
– У него и друзей-то, наверное, нет!
– Да это-то тут причем?! – взорвался Серафинит, да так громко, что все притихли. – Идем, вы сами сможете убедиться! Мы пойдем в Изумрудное министерство, потребуем ключи! Нас больше, чем стражи! Вы откроете замки и сами все увидите!
Толпа переминалась с ноги на ногу, перешептывалась, жужжала, напоминая пчелиный рой.
– Не нравится Изумрудная страна – вали к фиолетовым! – крикнул, наконец, кто-то.
– А слышали? Бастинда-то это самое… Любит сразу с пятью обезьянами…
– Да вы что…
– Нет! Постойте! Послушайте! – Серафинит замахал руками, привлекая внимание, но толпа уже расходилась. – Стой, Морганит!
– Я с предателями не разговариваю, – бросила певица.
– Жадеит, иди сюда. Я заплачу за сыр.
– Мне от провокаторов денег не надо, – торговец, задрав нос, медленно удалялся.
Спустя пять минут у статуи Гудвина остался лишь Серафинит.
Никто не смотрел в его сторону, не обращал внимания. Прохожие обходили стороной, старались не встречаться взглядом с городским сумасшедшим.