Сергей Сергеевич подошёл к жене, взял из её рук «автомобильную леди»:
— Поехали домой, Таня. Сегодня следователю не понадобимся.
Он даже внимания не обратил на Любовь Алфёрову, и уже па ходу сказал жене:
— Как я понял, это мать негодяя. Не нужно с ней общаться. Вообще.
Через три минуты они сели в «москвич» и уехали. Кучеров специально подошёл к окну и всё это видел.
Раз в два-три месяца в колхоз имени Кирова к Файзиевым приезжают гости из города, привозят гостинцы детям. В этот день делается плов, сидят подолгу, беседуют. С Потаниными иногда приезжает Зоя Айшина. Она особенно льнёт к Татьяне Ивановне, любит возиться с маленькой Светкой.
Никто не вспоминает об ужасах того дня. Только Таня иногда пошутит:
— Иди, иди, Светочка, к тёте Мехри. Это же твоя вторая мама, ведь ты её молоко сосала!
Толстое лицо Мехри тут же расплывается в улыбке. Но и тут она находит повод напуститься на мужа:
— Десятым уже хожу! Неужели снова мальчишка будет?
Пулат виновато улыбается, и чтобы снять неловкость, протягивает гостю пиалу:
— Пейте, Сергей-ака!
Подолгу сидят эти две семьи. Потанины всё время приглашают Файзиевых к себе в гости. Но хозяева только грустно улыбаются. Куда тронешься с такой оравой и на кого оставишь хозяйство?
Зло разъединяет людей. Но ведь добро сближает.
Всем бы помнить об этом.
Гость из Бирмингема
(рассказ)
— В Ташкенте нет специалиста, который бы смог открыть такой замок!
Все промолчали. Идёт противный мелкий дождь со снегом. Типичная ташкентская зима. Сырость проникает под одежду почище мороза, всем неуютно, скучно под этим дождём.
— В Ташкенте нет такого специалиста, который бы открыл этот замок, — хозяин «волги» повторил фразу и потоптался на месте. На его круглом, без единой морщинки лице выступили частые мелкие капельки пета. Он стоял под большим зонтом и дождь не мог попасть ему на лицо.
Кучеров курит с отсутствующим выражением лица, втянув голову в ворот плаща. Под дождём тошно, а этот сытенький толстячок суетится, притопывает короткими ножками и что-то доказывает. В такую погоду уважающему себя человеку сидеть дома возле электрокамина, потягивать пиво и смотреть передачи с сессии Верховного Совета, а не заниматься тут «попыткой ограбления». Поэтому настроение у Вячеслава Семёновича кислое, а выражение лица брезгливое.
— Да что у вас за замок такой? Самотык, что ли?
Володя Салакаев осматривает пробоины на воротах гаража, крутит в руках этот злополучный замок и тоже серчает, потому что всё происходящее ему непонятно, а непонятное он не любит.
Хозяин «волги» ещё чаще затопал ножками около капитана и поспешил выговориться:
— Какой самотык? Какой там самотык? Я купил этот замок в Англии, когда был там последний раз в командировке, — не без внутренней гордости объявил хозяин. — Это фирма, понимаете? Во всей Англии ещё никто не открыл такой замок. Это не реклама, а факт!
Володя перекинулся с Кучеровым насмешливым взглядом:
— В Англии не открыли, а у нас что хошь откроют. Мы на этот счёт доки.
— Но такие гарантии! Такая реклама! — воздел руку в небо хозяин: во второй он всё-таки держал зонтик.
История и в самом деле скучная, как этот дождь. Хозяин запер гараж этим фирменным замком, а кто-то сумел его открыть. Не взломал, не распилил дужку, а именно открыл, словно у него был дубликат ключа. Как бы Володя не серчал, но факт заслуживает внимания. Хамид снимает отпечатки пальцев и тоже делает это с обречённым видом, понимает, что это дело дохлое.
— Вы, гражданин Якубович, распишитесь, что машина возвращена без повреждений. — просит Володя, протягивая протокол, написанный в машине.
А что оставалось делать? Ведь даже машину не успели угнать. Замок открыли, выехали из гаража, но по проезду вдоль дома шла навстречу громадная, как крейсер, мусоровозка из тех, что недавно появились в городе, а сзади уже бежал с истошными криками сам хозяин «волги». Он случайно увидел в окно, что его «волга» импортного исполнения уходит, и выбежал во двор. Ворам пришлось бросить машину и позорно бежать. Якубович всё-таки вызвал милицию. И вот теперь пиши протокол, снимай отпечатки пальцев и делай всё прочее, что положено в таких случаях, но хозяин всё ещё бурлит и не успокаивается. Ведь теперь на его замок «исключительной надёжности» нет никакой надежды.