То ли Регина хорошо запомнила мой запах, то ли нюх у нее был куда чутче, чем у других ее хвостатых коллег, то ли чувство ответственности, закаленное в боях, оказалось мощнее, но она сумела у меня на руке засечь следы взрывчатки. Уловила те ничтожные молекулы, которые только и могли там остаться после недавнего мытья рук в туалете. Из-за этих-то вот молекул мне и приходилось теперь в темпе ломать себе башку.
Объяснить этот факт можно тысячью способов. Ну например. Незадолго до нас броневик кто-то использовал для перевозки ВВ. Или саперов. Пылинки осели в кузове или остались на ручках после прикосновений взрывников, а я их нечаянно подцепил. Или даже еще проще: у нас в офисе я взялся за какой-то предмет, на котором до этого оставил следы ВВ наш Боцман. Он у нас главный технический спец и такой большой любитель разминировании, что недавно опять занимался на курсах повышения саперской квалификации.
Главное, что у меня не было никаких оснований подозревать наличие взрывчатки внутри прикованного к моей руке кейса, ибо я в него руками не лазил. Только заглянул, когда не сводил глаз с ожерелья в полупрозрачном, да еще и запаянном в полиэтилен футляре. Так что смешно поднимать панику из-за какого-то несолидного запашка.
И поскольку веских поводов для тревоги нет, надо лететь.
— Пусть она проверит кейс, — попросил я Поводка, и Регина, не дожидаясь его дубляжа, привстала и обнюхала чемоданчик, начиная с ручки и кончая петельками на донце. Свою скептическую реакцию она сделала ясной даже для меня.
— И как ты считаешь, — спросил я вроде бы у Поводка, но глядя на Регину, — это опасно?
— Откуда мне знать? — пожал плечами простодушный сержант, но его опекунша кратко рыкнула, и он уточнил:
— Вообще-то, по-моему, она тебе не советует. Видишь, как смотрит по сторонам: от кого-то в этом зале несет злостью и опасностью для тебя.
Кто-то именно тебя пасет.
Если я не полечу, вернусь и все окажется шухером на пустом месте, расходы на аренду броневика однозначно попадают на наш бюджет, как и стоимость билета, и штрафные за задержку и срыв сроков доставки, что сразу сделает эту поездку убыточной, а меня идиотом. Трусливым причем.
С другой стороны, Регина столько раз нас выручала, предупреждая порой даже о снайперах, что не верить ей я не мог. Как жить, если уж и однополчанам не верить? Или однополчанкам? Собственно, на нас всех, и на меня в том числе, ей было плевать. Фактически эта сука по-настоящему оберегала одного только Поводка, заботиться о котором привыкла с самого раннего щенячьего возраста. Своего, вестимо: сам Поводок из своей щенячьей инфантильности до сих пор не выбрался. Причем Регина думала не только о его телесной целости, но и о его карьере и пропитании. Поэтому я был склонен доверять ее женско-материнскому чутью больше, чем собственной логике или экономической целесообразности.
Но если Регина права и за мной тут присматривают, то просто так мне не смыться. А вдруг, чем черт не шутит, в моем кейсе ВВ с радио-взрывателем? И ну как его запустят? Нет, мне не хотелось рисковать подобным образом, пока кейс ко мне прикован. И вообще, есть такой в нашем деле постулат: когда некое истолкование событий принято за базовое, вести себя надлежит так, будто никаких сомнений уже и не существует. По полной программе и с максимальной бдительностью.
— Мить, — попросил я, — щелкни себя по горлу и кивни на ту дверь, из которой вы пришли.
— Ты что? Я ж на работе! — возмутился он, но Регина дернула ухом, и он повиновался, звучно щелкнул себя по гортани.
— А, черт с ними, с приказами! — Как бы поддаваясь на его призыв, я громко засмеялся и обхватил Поводка. При нашей разнице в росте обхватить мне его удалось только на уровне талии. — Пошли квакнем! Время еще есть.
Пока Регина вела нас по каким-то коридорчикам и зальчикам, я скороговоркой объяснял диспозицию. Броневик должен ждать, пока Артист не убедится, что я сел в самолет и тот взлетел. Но те, кто, допустим, затеял нехорошее, тоже наверняка присматривают и за Артистом, и за броневиком.
Уловив идею. Поводок и псина отвели меня к малозаметному выходу в зал ожидания. Погранцы, таможенники и авиационные барышни на нас внимания не обращали. Регину и Поводка тут знали, и знали, что работники они безупречные.
Но когда я, пробормотав «Спасибо вам, ребята. По гроб обязан!», заторопился к телефону-автомату, Регина вдруг рыкнула мне вслед. Я недоуменно обернулся, и Поводок, недоуменно пожав плечами — дескать, он тут ни при чем, — перевел мне этот рык, потерев палец о палец. Я спохватился и отдал подопечному Регины полсотни баксов. Сержант сделал было вид, что отказывается, но сука рыкнула и на него. Женщина — она и есть женщина, она гораздо практичнее мужика в том, что касается обеспечения семейного будущего и благополучия ее щенка...
Мне нужен был Артист: у него была глушилка. Но до Артиста у меня дозвониться не вышло: занято. Наверняка трепался с кем-то из своих пассий.
Тогда я позвонил Доку и вкратце объяснил ему ситуацию. Он согласился, что рисковать не стоит. И согласился также с мыслью, что в броневик мне возвращаться не стоит. Если дело хреново, за ним наверняка следят. Мы договорились, что он заберет у Артиста глушилку и будет ждать меня возле выхода из таможни.
Сказано — сделано. Когда я нырнул в его серо-перламутровый «мерседес-230», то первым делом убедился, что глушилка действует. Это сейчас главное: ведь если, паче чаяния, в моем кейсе есть радиовзрыватель, при ней он не сработает. В эфире столько всяких помех от раций, радиотелефонов, ЛЭП и подстанций, что пришлось разработать специальные глушилки, создающие вокруг радиовзрывателей такое плотное «облако» помех, что сквозь него не прорвется никакой сигнал. Правда, это хотя и гарантировало от случайного взрыва, но ни в коей мере не гарантировало от той же беды, если кроме радиовзрывателя имелся еще и какой-нибудь другой.