- Ну как она? - Майор с трудом оторвал глаза от снимка и посмотрел на меня так, что улыбка моя тут же стала восхищенной:
- Блеск! Богиня! Кто это?
- Так. Невеста. - Он, как ростовщик золото, засунул снимок в целлофановый пакет и спрятал за пазуху. - Такие женщины только раз в жизни встречаются.
- Так это она тебя послала сюда?
- Зачем? - Он всерьез обиделся. - Я сам попросил. Скажи, говорю, что мне для тебя сделать? Ей и объяснять не пришлось. Только пальчиком своим милым показала, я сразу все просек. На двести тыщ баксов куплю ей знаешь что?
- Что?
- А что она захочет, то и куплю! - И он заржал.
А меня озарило.
Я кинулся проверять, как там Барсик мается с винтиками у штепсельных разъемов компьютера, и между делом спросил:
- У тебя-то хоть снимок ее есть?
- А то как же! - гордо ответил он, и в самом деле походя своей безбровостью на много повоевавшего кота.
- Покажи?
- Ага, завидуешь? - Он ощерился и достал из-за пазухи уже знакомый снимок. Точно такой же, как у Майора.
Не знаю, что бы я с ним сделал, если бы на снимке оказалась При. Но это я понял только тогда, когда напряжение схлынуло. Обошлось. Далее я подошел к майору Лапикову. Вот захотелось мне все выяснить сразу, на месте, хоть убей.
- Товарищ Чапай, разрешите обратиться?
- Чего тебе? - На сегодня он был сыт моими обращениями по горло.
- Может, нам лучше на сборку кого-то из баб поставить? Чару или Куру? У них руки тоньше, пальцы ловчее и аккуратнее. Боюсь, Барсик всю резьбу винтикам сорвет.
- М-да? Не знаю, не знаю.
- Товарищ Чапай, а у вас ее фото с собой есть? - неожиданно выпалил я. И он знакомо ощерился. Вот удивительно одинаковый у них в эти мгновения был оскал. Будто их к нему специально приучали.
- А как же! Хочешь посмотреть?
- Так точно, хочу.
- Ну смотри. Только недолго.
Но смотрел, конечно, большей частью он сам. Уставился, как влюбленный кролик на сытого удава. Девка и в самом деле казалась на снимке сытой до отрыжки. Мне стало очень интересно, на кого же тогда замкнули ее саму? У Чары - Зои Катковой был снимок, естественно, Каткова, а у Куры - Ларисы тоже Девки.
Она, показав мне его, спросила, как у проверенного боевого товарища:
- Как думаешь, кого мочим?
- Ума не приложу, - поосторожничал я. И тут прорезался Чубчик, улыбчивый, казацкого вида парень, который до этого прислушивался к нам, пыхтя над установкой снаряда в направляющих. Родич Шмелева явно не учел, что собирать всю его музыку будут не посреди лаборатории. Сырая конструкция, сырая.
- Вазиани это, - кивнул он на полосу. - Старая запасная полоса. Основная, где наша база, - вон там, за горкой.
Мы переглянулись с Ларисой и уставились на Чубчика, давая понять, что название нам ничего не говорит. Плюс разношерстной команды в том, что каждого судьба по своему маршруту носила - суммарный опыт больше. А для Катка хорошо, что если исчезнут люди, - там, дома, никто между их исчезновениями связи не обнаружит. Чубчик, уловив наше недоумение, объяснил понятнее:
- Тбилиси это. Грузия.
Ох, ё... Мог ведь и сам я догадаться - по участию во всей этой бодяге Каткова. Ему, видать, мало показалось тех давнишних саперных лопаток...
- Ты смотри, - небрежно сплюнула Лариса, - жалко мужика.
Как будто она уже стояла возле гроба объекта. Но гадать действительно было не о чем. Шансов
Каток и его наниматели-спонсоры Шеварднадзе не оставили. При такой ораве, которую они собрали, им лишь бы до огневого рубежа добраться. Я видел, как они оружие пристреливали. Не новички. И повадки такие... Пожалуй, мне не то что в нынешнем состоянии, но и в лучшие свои дни больше, чем с двумя, наверно, и не справиться...
Если и в первой группе такие же - быть сваре за грузинский престол...
Врать не буду: созрел у меня один планчик... Правда, профессионал меня поймет: жалко было задумку Катка портить. Страсть хотелось посмотреть, как дело пойдет и чем кончится. Кто знает, месяца три назад, может, и я бы на такое дело да за такие бабки тоже с удовольствием бы подписался.
Но сейчас не судьба. Все за меня, окончательно и бесповоротно, решил Он. Руками заговорщиков.
Каток ведь сам, своей попыткой использовать меня втемную в деле купли-продажи оружия, лишил меня всякого выбора. Снаряды-то эти, два оставшихся, я нейтрализовал еще в гараже продавца. Навестись-то они еще, может, и наведутся, только вот взлететь - ну никак. Вот этому - саботажу с ракетными запалами - меня действительно учили. А вот восстановлению их после собственных шкодливых ручонок - нет. Признаться в порче ценного оборудования я не мог: в этом случае я сразу, мгновенно, становился Каткову совершенно не нужен.
Короче, у Него осечек не бывает. Если уж Он решил, что кому-то невпротык, то рыпаться - пустые хлопоты. Кому пришел срок - тот и на арбузной корке шею сломает. А кому еще жить, того и ПТУРСом не возьмешь.
Я ума не мог приложить, как бывший политбюрошник выпутается на этот раз, но, похоже, Он пока на его стороне. Да и мне ведь тоже, спасаясь самому, придется волей-неволей спасать и его. Потому что идти в тот лесок с неисправными снарядами - для меня однозначное самоубийство. Даже если бы они и отказались от идеи с поросенком, тут же бы опять о ней вспомнили. Но непонятно: на кой Катку и его нанимателям через мой труп след на Россию выводить? Доказать, что я в подготовке покушения участвовал, - нечего делать. Сам купил, сам привез, сам продемонстрировал. Не удивлюсь, если, когда я с установкой возился возле Абрамцева, меня тайком фотографировали или даже на видео снимали. Но что это Катку дает? Политика. Хрен поймешь.
Обедали мы врозь: рядовой состав, то есть подчиненные вроде меня, - в большой комнате бункера, за тем столом, где карту города рассматривали, а начальство - Чапай с Катком и еще один подполковник-летчик - в маленькой комнате. Рядом с той, где я очнулся. Там же и все оружие хранилось до поры. Внешне я продолжал выглядеть не очень. Поэтому, похлебав борщеца, решил, что самый момент попробовать внести здоровую ревность в сплоченный совместными трудами коллектив.
- Слышь, Чубчик, - позвал я тихонько. - А у тебя ее фотка есть?
- Ну! - ответил он, дожевывая.
- Покажи, а?
- Зачем?
- У меня-то нет, - пожаловался я. И это его растопило. Уж так ему стало жалко меня, обделенного, что он достал и показал мне снимок Девки, не выпуская, впрочем, из рук.
Я, естественно, понадеялся, что остальные отреагируют. Но такой реакции я не ожидал. Каждый достал свой снимок и, молитвенно жуя, уставился в него чуть ли не со слезами.
Никакой ревности, никакой драки.
- Лар, - позвал я сидевшую справа от меня Курбанову. - А тебе ничего, что у них тоже ее снимки?
- Кура, - дисциплинированно поправила она меня. - Называй по позывному. Марина сказала, чтобы мы их слушались, как ее.
- Понял, виноват. Кура, - поправился я. - Но разве не обидно, что она и с мужиками ну... Это?
- Это ее дело, - вздохнула Лариса. - Лишь бы она была счастлива.
- Ты ее любишь? - вырвалось у меня. Лариса мечтательно улыбнулась:
- Больше жизни.
И остальные тут же присоединились, вознося восторженную "молитву" за здравие и счастье своей коллективной ненаглядной.
Более жуткого и омерзительного зрелища мне видеть не доводилось. Они не были зомби. Ни капли. Я же видел, как азартно они стреляли, как разминались в спарринге, как сейчас, блестя от счастья глазами, каждый старался придумать самые-самые, свои собственные ласковые слова для описания и восхваления любимой.
Да и Девка, если разобраться, была еще вполне ничего себе. Не При, разумеется, но я вполне понимал, что ее запросто можно полюбить. Я встречал мужиков, сохнувших по таким чувырлам, в сравнении с которыми и Девка богиня.
И все-таки, все-таки в этой инспирированной химией любви была корежившая меня омерзительность. Наверное, просто дело в том, что я махровый индивидуалист. Если уж я кого люблю, то остальные, пожалуйста, идите на фиг. Вот и все. Не сотвори себе кумира, как говорится.
Или - нет, не все. Есть нечто потрясающе омерзительное в облике счастливого раба. Даже самый забитый, измочаленный непосильным трудом, перепуганный или бунтующий подневольный человек может вызвать сочувствие и желание защитить. Счастливый раб, до слез влюбленный в своего владельца, омерзителен. И неважно кто он, этот владелец, - Сталин, Водка, Шприц, МММ, Государство, Родина, Макашов, Зюганов, Девка... Счастливый раб омерзительнее даже, чем рабовладелец.