— Вы уверены, что все работает? — в который раз переспросил Иван Терехин. В оливковых глазах неподдельная тревога. — Доктор сказал, что после операции вам нужен хотя бы недельный отдых, иначе есть риск все испортить.
Он так беспокоится об этих гаджетах у меня внутри, что я чувствую себя механизмом. Хотя, черт возьми, частично это правда. Я для него — механизм для возвышения, способ получить новую должность.
— Я могу связываться с виртуальностью без подручных устройств, — сказал я покорно. — Уже пробовал.
— А соединиться с чипом вы сможете?
Я взглянул на него, мельком удивился, как это странно выглядит. Вроде бы сидит человек, из плоти и крови, а чую в нем нечеловеческое — чип-паспорт. Крохотный кусочек кремния и органических плат в его голове.
— Хотите, — предложил я, не отрывая взгляда от его лица, — расскажу, как выглядит ваш чип?
Терехин отшатнулся, на миг в глазах мелькнула паника, но она тут же сменилась чем-то иным. Не объяснить словами. Что-то на интуитивном уровне. Будто к тебе относятся как к опасному оружию, которое в любую секунду может убить хозяина. И от этого возникает острое желание уничтожить это оружие. От греха подальше.
Неприятное чувство…
— Не надо, — взял себя в руки Иван. — Вам еще представится такая возможность.
— Как хотите, — я не стал настаивать и снова отвернулся к окну.
Пейзаж за окном потускнел, когда я вспомнил, что сегодня вечером я увижу Алису. Кажется, я виделся с ней тысячу лет назад. А если учесть, что было это в виртуальности, то ведь я ее и не встречал никогда…
Странно все. Безумно соскучился, не понимаю почему. И в то же время мне страшно. Что скажет она, узнав, в каком я положении и в чьем теле? Что почувствую, когда она прикоснется к оболочке, принадлежащей моему врагу и убийце?..
Водитель, амбал в костюме, смотрящемся на нем, как на обезьяне бронежилет, обернулся:
— Господин Терехин, мы подъезжаем.
Иван открыл было рот для ответа, но я уже рванулся к водителю. Кто ж оставляет кобуру расстегнутой?
— Что за?..
Договорить водитель не успел, станнер в моей руке выстрелил, и амбал обмяк, навалился на руль. Внедорожник, лишившийся управления, мягко повело в сторону, сбоку засигналили.
— Сэйт, что вы?..
Резкое движение локтем, негромкий хруст, будто раздавил куриное яйцо. Ивана отбросило на сиденье, из сплющенного носа брызнула кровавая юшка.
— Передавай привет Дикарю, — сказал я и направил парализатор в него.
Успел заметить, как расслабляется под лучом его перекошенное болью лицо, а в следующую секунду наш автомобиль вздрогнул. Колеса на полной скорости ударились в бордюр, и я ощутил, что мы переворачиваемся.
5
Сила тяжести исчезла, за окнами закрутился мир. Дважды асфальт менялся местами с зеленым сводом купола. Потом ударило так, что на миг мелькнула мысль о смерти. Металлический скрежет оглушил, по спине ударила шрапнель битого стекла. Меня швырнуло на потолок, развернуло, будто невесомую куклу, и бросило на бок. Я не удержался, впечатался лицом в пластиковую обшивку, во рту стало солоно. Вдобавок сверху что-то навалилось, больно ударив по затылку.
Перед глазами колышется серая пелена, голова кружится. После звуков дороги тишина прямо-таки давящая.
Попробовал пошевелиться, получилось на удивление легко. Только лицо саднит. Извиваясь, сбросил с себя обмякшее тело Терехина. Его глаза открылись, я прочел в них целую серию изысканных проклятий. Снова мелькнула мысль, что он не слишком-то и похож на регионального директора. Уж слишком много власти и доверия в его чистых ручонках.
— Ничего, — прохрипел я, — выживешь.
Оказывается, внедорожник вынесло на обочину. После серии переворотов он остался лежать на боку, покачиваясь с жалобным скрипом.
Нашарив среди груды мусора и мельчайших осколков безопасного стекла станнер, я, сунув его за ремень джинсов, полез в багажное отделение. Пальцы обвили ручку задней двери, дернули без толку. Похоже, заклинило. Я отступил, саданул ногой, машина угрожающе закачалась, потом еще раз. После третьего удара искореженная дверь багажника поддалась, я навалился плечом, едва не выпал наружу.
— Что случилось?!
От припаркованных автомобилей ко мне бегут охранники, лица встревоженные, никто и не думает об оружии.