Гулиён довольно потёр ладони.
— Это другое дело…
Нотариус и лифтёр, удерживая доктора под подмышки, потому что она по-прежнему спала, стояли напротив двери Буиёна, и недовольно косились друг на друга. Лифтёр убедил себя в том, что статус нотариуса, естественно, выше, поэтому звонить в колокольчик ему. Вообще-то лифтёр мечтал быстрее смыться, так как задолжал Буиёну денег, но оставлять доктора с извращенцем, побаивался. Самолюбивый нотариус был не прочь позвонить, но Буиён, увидев его в такой компании, мог чёрт-те что подумать, правда, другого выхода не было.
Нотариус крепко сжал папку.
— Лифтёр, я прошу вас, позвоните.
Лифтёр вежливо сконфузился.
— Инструкция нам строго-настрого запрещает по пустякам беспокоить жильцов. Пожалуйста, звоните сами.
Нотариус просто вспылил.
— Во-первых, у меня заняты руки! Во-вторых, меня ждут одного! В-третьих, считаю до трёх и вхожу один! Раз…
Резко дёрнув колокольчик, лифтёр, возможно, не рассчитал силы, потому что вместо короткого дзинь, прозвучало протяжное дззззззззззззззззззззинь.
Входная дверь распахнулась, на пороге стоял Буиён.
— Что, что с ней случилось?!
Нотариус и лифтёр успели переглянуться.
— Она спит.
Видя, что на Буиёне нет лица, лифтёр не сдержался от пояснения.
— Она перепутала таблетки. Вместо противозачаточных средств выпила снотворное. Поэтому и уснула.
Нотариус не выносил мелких мошенников, поэтому мгновенно рассвирепел.
— Так ты, скотина, лазил по карманам?!
От обиды лифтёр скрипнул зубами.
— Таблетки я нашёл в лифте! Да! Две упаковки. Шесть красненьких таблеток — против беременности, и шесть жёлтеньких без одной — снотворное.
От осознания предосудительного поступка Буиён смутился.
— Так, давайте положим её на диван.
Доктора пронесли мимо Гулиёна, который на почве ревности кусал ногти, и положили на постель.
— Буиён, она беременна?!
Буиён плюхнулся на край постели.
— Этим вопросом вы меня ставите в тупик. М-м-м, если да, то я здесь не причём.
Гулиён, наблюдая за реакцией Буиёна, накрыл доктора пледом.
— Буиён, больше никогда не прикасайтесь к ней.
Художник, всегда пропускавший обиду мимо ушей, на этот раз обиделся.
— Гулиён, вы жестокий человек. Если бы мы были в равном положении, я вызвал бы вас на дуэль.
Ритуальный агент растерялся.
— Буиён, у меня доброе сердце. Я люблю её, а вы её не любите. Превращать дуэль в фарс — глупо.
Буиён отвлёкся на часы, из которых снова донесся перестук.
Нотариус, наблюдавший за любым жестом Буиёна, понял, что пришло его время.
— Буиён, я принёс завещание, в нём прописано всё как вы просили. После смерти всё ваше состояние перейдёт одному лицу.
У Лифтёра от зависти выскочил минорный свист.
— Фьють.
Гулиён подошёл к художнику и протянул руку.
— Буиён, простите меня, я не знал, что всё так серьёзно.
Ритуальный агент был левша, поэтому Буиёну пришлось сделать левое рукопожатие.
— Гулиён, не принимайте это близко к сердцу. (После паузы). Скажите, Бьён вы ей звонили?
Нотариус одобрительно кивнул.
— Три раза. Она должна прийти с минуты на минуту.
Буиён от радости показал два больших пальца.
— Отлично, Бьён! В графу «Срок вступления в наследство» я впишу: «Вступить через десять лет». Нет, мало! Лучше через пятнадцать лет. Это хороший срок. Ей тогда будет, сколько? Ах да! Пятьдесят лет, как раз круглая дата. Вот тогда пусть тратит мои денежки.
Колокольчик зашёлся истерическим звоном.
Художник Буиён и ритуальный агент Гулиён повернули головы, нотариус Бьён и лифтёр, для лучшего восприятия, сделали пол-оборота в сторону, доктор приподнялась на локте и открыла глаза.
Створки часов со щелчком распахнулись; из глубины отверстия выскочила кукушка и, оглядевшись по сторонам, юркнула обратно.
Дверь неуверенно открылась; в комнату по очереди вошли двое: мужчина, в фирменной одежде курьера, и женщина, одетая по последней моде.
Курьер выдвинулся вперёд.
— Кто здесь Буиён?
Все посмотрели на Буиёна.
— Я.
Курьер протянул конверт.
— Возьмите, это вам.
Буиён взял конверт и, аккуратно надорвав край, вынул бумаги. Пока он перебирал их, все стояли без движения, словно восковые фигуры. По изменившемуся лицу Буиёна, которое, в конце концов, выразилось в гневную вспышку, все поняли: случилось что-то из ряда вон выходящее.