В долине Инда археологи обнаружили развалины городов, основанных в 3-м тысячелетии до н. э. Во 2-ом тысячелетии до н. э. в Индию с северо-запада проникли племена ариев. "Они смешались с местным населением и, осев на плодородных землях, начали заниматься земледелием", - говорит учебник. В одной фразе - несколько веков, быть может. Но видишь простенькую картинку: вышли из леса, познакомились с местным населением, поженились, построили хижины, распахали землю, посадили рис-пшеницу и стали жить-поживать, детей растить.
Как про нас через 50 веков скажут одной фразой?.. "Первыми в мире затеяли строительство коммунизма"?
Брахманам (индийским жрецам) вместо смертной власти полагалось обритие головы. Хорошо устроились Брахманы. Всем - смертная казнь, а им - изменение в прическе. Это как у нас лишиться партбилета.
Мой давний приятель, славный иудей Валера Барахманский, работавший токарем на Опытном заводе Балтийского пароходства, весьма походил на индийца. Встречу - скажу ему о Брахманах.
Если встречу.
Если он не уехал.
Лет десять его не видел.
Он читал мои первые опусы и декламировал свои стихи. Он лениво декламировал их на заводской крыше, куда мы ходили загорать в обед: "В вековом угаре буден, отдавая плоть и кровь, трех бл.... вскормили люди: Славу, Дружбу и Любовь". Может, это и не его стихи, а какого-нибудь классика. Не знаю. Мы лежали на горячей крыше, с которой была видна территория Торгового порта и серая гладь залива, и курили липнущие к губам сигареты "Аврора". Еще он критиковал меня за обилие драк в моих рассказах. Ему было лет двадцать семь, а мне двадцать, и он казался мне ужасно старым, отжившим свое. По сути дела он был первым моим читателем и критиком. Когда через год у меня вышел первый рассказ в многотиражке "Советский водник", я прибежал к Валерке похвастаться.
В том рассказе была не драка, но пощечина.
Я принес несколько газет и раздал их в своей бывшей бригаде, электрикам. Особой радости за меня никто не выказал. Спросили только, сколько за это платят.
Я побежал на токарный участок.
Мне сказали, что Валерка уволился.
Мастер Леша Молоков - молодой, но степенный парень в пиджаке с галстуком по-хозяйски взял газету, долго читал рассказ и спросил, брезгливо оттопырив губу:
- Это что, правда было?
- Да нет, конечно. Это же рассказ.
- Значит, ты все придумал? - На его румяном лице стали проявляться белые пятна. - Да тебя бы при Сталине за это... - Он гневно засопел, и я подумал: какой дурак, ничего не понимает... И ушел с завода.
И долго чувствовал себя обиженным: свои же работяги... думал, обрадуются, похвалят... никто и читать не стал... "Сколько за это платят?" И при чем здесь Сталин?.. Валерка бы оценил...
И сейчас помню то обидное равнодушие: крутятся станки, визжит точило, летят искры, пахнет маслом, и гневно-брезгливое лицо Молокова: "Значит, ты все это придумал?".
Да, придумал, придумал, етит твою мать! И еще придумаю. А этот рассказ включу в полное собрание своих сочинений!.. Потому что он неплохо написан для двадцатилетнего автора, черт побери!
И помню, как таинственная гордость теплым клубочком поселилась в тот день во мне. Я попадаю в какой-нибудь житейский переплет или меня обижают, мне плохо, но вдруг всплывает тихая радость: "Я когда-нибудь напишу об этом..." и мне становится легче.
Ольга с Максимом в больнице. У Максимки кишечная палочка. У Ольги все в порядке.
Вчера смотался в город, навестил своих в больнице, потом зашел в библиотеку - взял братьев Гонкур. Читал в читальном зале статью Житинского о дискотеках.
Понятно, почему ему рекомендацию в Союз давал В.Конецкий.
Непонятно, почему престижная литературная премия названа именем братьев Гонкур - скучнейшие писатели.
17 июня 1982г.
Сегодня что-то захотелось выпить. Наверное, потому, что два дня меня окружали выпившие и часто шли разговоры о выпивке. Но перехотелось. И слава Богу!
Мы ложились спать. Я спросил Валеру Балбуцкого, выключил ли он на кухне газ. Не выключил. Я объяснил ему возможные последствия такого легкомыслия. Валера молча курил. Но потом нашел в своем поступке и выгодную сторону:
- Зато завтра на работу не надо было бы идти!..
20 июня 1982.
Выборы. Кажется, в Верховный Совет и народные судьи. Солнце, теплый ветерок, голубое небо. После дежурства в гараже приехал на попутке в Коммунар. Долго рылся в сумке в поисках пропуска. Дежурный по КП махнул рукой - проходи, я тебя знаю. Прочитал "молнии" на доске у подъезда - ничего примечательного. Взбежал на свой четвертый этаж, открыл раздолбанный замок. Шторы завешены, полумрак, кислый запах. В квартире один Валерка. Разбудил его. Открыл балконную дверь. Валерка всю ночь мастерил цветомузыку. Сидит на доп. ограничении. Настроение у него вялое. Я бреюсь в ванной и стараюсь поднять ему настроение расспросами о замечательной цветомузыке. Валера стоит в дверях, видит меня в зеркало и отвечает. Я хвалю его стремление к творчеству. Угощаю оставшимся после дежурства чаем из пакетиков. Сахара нет, булки нет, и мы пьем голый чай. Я объясняю ему закон Ома. Он удивляется, что я его помню.
- А как же ты занимаешься радиоэлектроникой и не помнишь? Всего два года после школы прошло...
- А я его и не знал, - тихо улыбается Валера.
Я уезжаю домой, Валера остается. Грустно отводит глаза.
- Смотри не шали здесь. Дверь никому не открывай, спичками не балуйся, а то Ны-Ны придет. Почитай что-нибудь...
- Ладно...
Пошел в школу, голосовал по доп. списку. Пионерки, стоявшие в почетном карауле, отдали мне салют, когда я подошел к урне и опустил бюллетени. Дурацкая улыбка растянула мой рот. Я наклонил голову и прыснул. Быстро вышел.
2 июля 1982г.
Максимка с Ольгой все еще в больнице. Скоро ему исполнится год.
Маришка в Зеленогорске. Ей недавно исполнилось три.
Верчусь между Коммунаром, Зеленогорском, Ленинградом и "69-м км".
Мне в этом году исполнится 33. Если исполнится.
Надо постараться, чтобы исполнилось.
Общественная работа в комендатуре отнимает массу времени. Почти каждый день приходится появляться там (хотя при моем графике можно и "задвигать" сутки, заранее отметившись на КП) и что-то делать. Начали реконструкцию спортплощадки. Высадили цветы. Установили щиты для газет, но нет денег на подписку - Кашин жмется. Недавно он намекнул мне, что стал реже видеть меня, и я, как дурак, испугавшись, не поехал домой, а целый день просидел в комендатуре и несколько раз заходил на КП мозолить глаза дежурным. Зато все знают, что Председатель Совета "где-то здесь был". А я лежал в койке и читал "Короля Генриха 4-го". И дочитал. Хитрый я бываю, стервец.