И вот сегодня взял реванш. Написал заявку, спецификацию, взял оригинал-макет, который Жора Светозаров с техредом подготовили. Надел очки с дымкой, костюм с галстуком - пошел.
Сидит та же Миловидова.
- Хотим у вас книгу заказать. Брошюру подъемкой, формат восемьдесят четыре на сто восемь в тридцать вторую долю, объем сто сорок полос десятым кеглем, бумага на блок - семьдесят граммов плотностью, на обложку - сто сорок. Обложка в четыре цвета... Два шмуц-титула...
Она рукой махнула.
- Спецификация есть? Давайте.
Полистала, похмыкала.
- "Текст"... От вас уже приходил какой-то чудак... - Смотрит на меня задумчиво. - Блеял тут что-то...
- Да, - говорю, - случайный был человек. Мы его уволили...
- Идите к экономистам в соседнюю комнату, вам там все обсчитают. Но быстро не сделаем - месяца через два, не раньше...
Позвонил сегодня Житинскому - обрадовал. Он сказал, что боится верить в такие сроки - 2 месяца! Я и сам боюсь.
Вышла рецензия на "Точку опоры" в "Ленинградском рабочем". И обо мне похвально говорится там. Рецензия называется "Задержавшиеся и задержанные". Это, стало быть, про наше поколение.
15 февраля 1990 г.
М. Горбачев хочет стать президентом. На Пленуме ЦК признана (теоретически) многопартийность и ошибочность 6-й статьи Конституции.
В Душанбе беспорядки: убитые, раненые.
Трясет страну, лихорадит. И меня лихорадит вместе со всеми.
28 февраля уехал в Москву. Уехал прямо со 2-й Советской, где отмечали день памяти Феликса.
Молодцов весь вечер ругал интеллигенцию и заступался за аппарат. "Да это же труженики! - рычал он. - У них ничего, кроме госдачи, нету. Вы думаете зачем эти лаборанты и мэнээсы во власть лезут? О народе они думают? Они о себе думают! А что они могут? "А потом подарил Максиму паркеровскую ручку, которой я сейчас пишу. Я выменял ее на нашу ручку и две жвачки "дональдс". Он доволен, и я доволен.
Я понимаю Молодцова - он порядочный человек, трудяга; спина у него прямая. Его в партию всем трестом загоняли - он отбрыкивался; и даже отмахивался стульями (было и такое на одном банкете, замахнулся на секретаря парткома стулом, а потом швырнул в угол и ушел). И ему обидно видеть, как молодые политики обходят хозяйственников. Хозяйственник, если обещает, должен сделать; задача политика - как можно больше обещать.
Заходил к Александрову Коле в "Известия". На Пушкинской площади развешены листовки и самодельные газеты. Дацзыбао советского производства. Народ толпится. Читают, обсуждают.
"Текст" процветает: выпустили 13 книг. Хорошие книги. И всего за год. Кое-что и я там купил.
Ехал обратно на хельсинском поезде, заплатив за билет 20 руб. при стоимости 12; брал у проводника. Ужинал в ресторане. Армянин с развязными манерами, которого я принял за фарцовщика, оказался подданным Финляндии. Женат на финке. Коммерсант.
4 марта 1990г.
День рождения матери. Ездил в Зеленогорск. До кладбища шел пешком. Солнце. Дорожка прижалась к ручью, и я услышал слабое позвякиванье от воды. Остановился, прислушался. Опять звякает. Спустился крепким еще откосом. Согнутые ветви кустов оказались увешаны прозрачными ледяными кругляшками - в том месте, где они окунались в бегущую воду. И вздрагивают от течения и ветра, и позвякивают, как стеклянные колокольчики. Стоял слушал.
18 апреля 1990 г. Мои в Зеленогорске. Я в Ленинграде - остался писать. Сделал одну страничку рассказа. Рабочее название - "Четвертый переход". Но только рабочее, для печати не годится.
3 часа утра. Смотрю Сессию Верховного Совета. Комиссия по Гдляну и Иванову.
"Тэ Эх Гдлян", - прочитал по бумажке бывший главный редактор "Известий" Лаптев, ныне - председатель Совета Союза. Интересно, какое у него прозвище? Лапоть?
19 апреля 1990 г.
Сегодня было жарко: +18, и мы с Колей М. шли по Литейному проспекту, и он рассказывал мне, как постился, как ходил в церковь, и как будет выглядеть конец света. Говорил, что евреи и масоны захватили власть. "В их руках 80% капитала. Они сейчас уезжают, живут там в коттеджах, а потом вернутся, откроют свои универсамы и будут продавать только своим людям - лазером сделают наколку на руке, такую печать дьявола, и как бы по карточкам все давать будут. Будут соблазнять вкусной едой, чтобы мы приняли их веру. Нельзя терять бдительности..."
Упоминал протоколы сионских мудрецов. "Ты не читал? Я тебе обязательно дам".
Говорил, что нам, христианам, нужно идти в подполье и готовиться к битве за Русь. Говорил, что на плащанице Христа евреи сделали какой-то поддельный знак в конце 19 века, и знак тот - лик дьявола. "Ты только будь серьезен. Настройся, это очень важно! А еще они хотят всех развратить. Через телевизор. Скоро молодежь будет только порнографию и рок уважать. А своих они будут учить на пианино и скрипках".
Когда я приветствовал его, обнимая в Доме писателя: "Христос воскресе!", он тоже радостно обнял меня, поцеловал, но начал вдруг шептать, что здесь, где кругом уши масонов, надо изъясняться тайком, нельзя шуметь о нашем христианстве и т. п.
"Да брось ты! - сказал я и крикнул: - Христос воскресе!". А когда мы вышли на теплую улицу и пошли по Литейному, Коля и начал свою концепцию излагать. "Я вот все думаю: зачем мы здесь в этом грязном городе живем". - И поехал... Главная задача мирового зла - не дать возродиться Православию, унизить Россию. "Они будут соблазнять нас жирным пирогом, но мы не должны поддаваться. Не бери от них ничего, и детям запрети".
Я сказал, что мне пока никто ничего не предлагает. Ни пирогов, ни коврижек.
- Еще будут. Скоро они повезут эшелонами... Их главная задача - опутать соблазнами Москву и Ленинград... Мы должны сопротивляться. Ты только не смейся, это серьезно.
Коля сказал, что с летающих тарелок спустится Сатана, и защититься от него смогут только истинно верующие люди или те, кто будет в особых зонах, где за чертой круга, как в "Вие", их никто не сможет достать.
- Где ж такие зоны? - спросил я.
- Одна будет в Новгородской области, - тихо сообщил Коля. И, подумав, добавил: - Ты спасешься.
Мы шли к Суворову, и я предложил заранее ему позвонить.
- Мы встретим его в садике возле дома, - рассеянно сказал Коля.
- Откуда ты знаешь?
- Чувствую.
И мы встретили Суворова в садике с пустым ведром - он выносил мусор. Коля и бровью не повел. Как будто так и должно быть: сказал, что встретим, вот и встретили.
На кухне у дяди Жени Коля продолжил свои рассуждения о спасении России. Мне стало скучно. Я понимал, что Коля хороший парень, малость перепостился, может, пошел головой на религиозной почве (говорят, с ним такое бывало), и вскоре ушел. Коля давал мне вслед задания не терять бдительности. Я обещал.
И уже на улице я почему-то вспомнил, как Коля уверял меня, что за время Поста и молитв он узнал о жизни гораздо больше, чем знал раньше. И я позавидовал, что мой пост - 7 недель, правда, без посещения церкви, не открыл мне новых знаний.
А может, это только кажется, что не открыл...
10 августа 1990 г.
Маришка гостила у нас в Зеленогорске.
Я каждый день езжу в город - лета и не видел.
В июне вышел тираж книги А. Житинского "Седьмое измерение" - разошлась по оптовым базам довольно бойко. Доволен Саша, доволен я. На моем сорокалетии мы с ним выпили на брудершафт и стали на "ты". Интеллигентный человек Александр Николаевич - за семь лет знакомства ни разу не тыкнул мне, при разнице в возрасте в восемь лет. Люблю и уважаю.
Сейчас готовлю следующую книгу - "Второе нашествие марсиан" Стругацких. Борис Натанович сказал, что ее до обидного мало издавали.
У нас в представительстве есть машина. Шофер Тимур утром ждет меня у Финляндского вокзала и к концу дня привозит обратно. Толковый парень, не пьет; но гуляет по ночам. 24 года парню, как не загулять, если есть машина. За рулем зевает, но держится. При первой же возможности спит.
Собираемся в Прибалтику дней на десять-пятнадцать. Литва, Латвия. Поедем дикарями, но один адрес в Каунасе есть - Ольгина знакомая, которая привозит в Зеленогорск тряпки и торгует ими на рынке. Обещала приютить - у нее свой дом.