— Сложная история.
Аркадий опять опёрся на стол и нагнулся ко мне.
— Расскажи, мне интересно.
Говорил он очень открыто, будто бы хотел выведать у меня какой-то секрет. В своих белых руках он сжимал салфетку, мял её по всякому, как делала иногда мама.
Я рассказал ему вообще всё. Это такой этикет, когда делишься историей с малознакомым человеком, то нужно опускать сложные подробности, кто чей друг, брат, сват, как случилось это, да почему. А то слушатель заскучает и не станет вынимать наушники из ушей при следующей встрече с тобой. Но Аркадию я выложил всё, потому что, казалось, ему интересна каждая деталь моей жизни. То есть, это не был поддельный интерес, он слушал так, как мама, когда расспрашивала о моём дне в начальной школе. Иногда он задавал вопросы, и я ещё больше углублялся в детали. Пока я говорил, мы оба успели допить кофе, а мимо нас куча людей прошла к своим столикам, каждый пялился на Аркадия. Я как-то даже почти умудрился привыкнуть к тому, как блестела его помада, когда он начинал говорить.
— Вообще у меня была большая серия глав, где Горацио ставит эксперименты над другими животными, гибриды всякие делал. Он учёный, я же говорил? Но сейчас как-то идёт бессюжетно всё, надо бы придумать глобальную завязку. Может развить линию с Ледяными Пушками, не знаю.
— Покажи-ка комикс. Хочу создать свою субъективную реальность, опираясь на объективную. А то выходит, я пока строю свой образ только с твоих слов, как испорченный телефон.
Каждый раз, когда кто-то просил показать моё творчество, я готов был реветь от восторга. Сейчас я бы запустил салют и открыл бутылку шампанского, ведь это был живой интерес, а не вежливость.
Мой прошлый телефон украли в метро, я ходил с мобильным четырёхлетней давности, экран на нём был не слишком большим. Отец обещал на днях прислать мне новый, но пока медлил. Конечно, мои комиксы можно было рассмотреть, но пришлось бы приложить небольшое усилие. Немного помявшись, я пересел на диванчик к Аркадию, чтобы было удобнее показывать. Кроме естественного аромата кофейни, я почувствовал запах сигарет и, ужас, женских резких агрессивных духов. Уши у меня снова загорелись, люди в кафе, наверное, могли подумать всякое. Но когда Аркадий взглянул на экран и стал увеличивать картинку, чтобы рассмотреть Горацио в деталях, я снова временно забыл свою неловкость.
— Невероятно, это более бездуховно, чем Энди Уорхол.
В его голосе чувствовалось изумление, но я, как и всегда, почувствовал лёгкую обиду.
То есть, это раньше я чувствовал лёгкую, а сейчас её даже можно было назвать тяжёлой. Как-то Аркадий слишком всем интересовался, может быть, поэтому я настроился ему понравиться.
— Потрясно. Как настолько поверхностная вещь может привлекать столько внимания? На это хочется смотреть, проглатывать одну страницу за одной, прайм-тайм в искусстве.
— Так тебе понравилось? — я уже ничего не понимал.
— Я думаю, ты да Винчи нашего времени, — казалось, что он одновременно говорит серьёзно и смеётся надо мной.
— Нет, правда?
— Визуально я получал такой же восторг только от рекламы кока-колы.
Я так ничего и не понял.
— Послушай, а ты вообще сильно занят? Летом так вообще скукота, скажи? Не хочешь порисовать картинки для моего блога? Я, правда, не обещаю, что ты с этого срубишь денег, чтобы сворачивать их в трубочки и вдыхать кокаин. Если быть честным, я вообще тебе не обещаю денег, но если что-то получим, то мы с тобой поделимся.
Иногда я выставлял свои комиксы в интернет, но мне было лень заниматься их раскруткой, поэтому я делал это нечасто. А тут мои работы увидит множество людей, и даже если они будут воспринимать мои картинки только как украшение текста, это будет невероятно приятно. Множество — это кстати сколько?
— А сколько у тебя читателей?
Прозвучало так, будто бы я думал, можно ли всё-таки на них заработать. К своему большому стыду в своем возрасте я вообще не думал о том, как заработать.
— Около девятнадцати тысяч.
Я видел, что Аркадий лукавит. Нет, я не подумал, что у него сильно меньше читателей, но я был почти уверен, что Аркадий знает точное число своих подписчиков и при любой возможности проверяет их количество. Несмотря на то, что он почти не рассказал о себе, а всё слушал меня, я как-то уловил, что он любит славу. Очень отчётливо, особенно когда наткнулся взглядом на его колени, обтянутые капроном.
— Да, я бы попробовал порисовать.
— Отлично. В моей реальности то, что твой Марат уехал на Камчатку — это хорошее событие, иначе бы мы не встретились.