И я не знал, мой запас ограничивался английским и парочкой фраз на японском. Я обернулся к Павлу, но того, казалось, не волновало ухо Ван Гога. Он подошел к его кровати и рассматривал пейзаж над ней.
— Тсс, — зашипел Аркадий и показал Винсенту Ван Гогу на его ухо, потом покачал головой. Ой, как нехорошо ты с собой поступил, бедный человек. Потом он указал на пятна крови на полу и помотал рукой у своего уха. Не, он не обзывался на него с помощью пантомимы, кажется, он хотел показать, что нужна перевязка.
Винсент Ван Гог стал меньше размахивать руками, но все еще не успокоился окончательно. Аркадий, смотря ему в глаза, открыл ящик столика с умывальными принадлежностями, будто знал, что там могут оказаться нужные ему вещи. Он достал оттуда белый платок и снял полотенца со стены рядом.
Я смотрел за ними, как завороженный. Мне бы подойти, помочь, но я боялся спугнуть Винсента Ван Гога. Тот, наконец, сдался и опустил руки. Аркадий обмакнул полотенце в тазик на столике и стал стирать с него кровь. Работал он быстро, будто бы имел в этом опыт. Я бы не удивился, если бы как-нибудь услышал от Аркадия историю, как он работал волонтером в Сомали. Еще одно полотенце он приложил к остаткам уха Ван Гога, а платком обвязал его вокруг головы.
— Вот, видишь, ничего страшного, — сказал Аркадий так успокаивающе, что мне показалось, будто Винсент Ван Гог понял. Он покивал ему, наверное, поблагодарил, потом сделал несколько шагов и обессиленный рухнул на желтый стул.
— Жесть, — сказал я. Аркадий согласился со мной и снова выругался. Возможно, Винсент Ван Гог не знал, что такое сигареты с фильтром, но мы и так шокировали его, поэтому я достал пачку. Может, конечно, его вообще ничего не могло удивить в таком состоянии. Одну сигарету я сунул Аркадию, Павел по-прежнему рассматривал картины, поэтому я не стал его трогать. Все было странно, я предложил сигарету Винсенту Ван Гогу. Он посмотрел на нее, но удивился не слишком. Я подкурил ему.
Немного подумав, я поискал какую-нибудь емкость, нашел стакан и налил ему абсента. Бутылка по-прежнему была со мной. В таком психозе ему вряд ли стоило пить, но я наполнил его стакан лишь на палец. Винсент посмотрел на меня с благодарностью, все-таки это был его любимый напиток.
— Он весь дрожит.
Стакан в руках ходил ходуном, даже сигаретка в зубах дрожала. Мы не могли понять, замерз он или это все дурацкое нервное возбуждение, но на всякий случай Аркадий спустился вниз в поисках одежды. Он вернулся с зеленым пальто и заячьей шапкой. Мы одели Винсента потеплее, но он продолжал дрожать.
— И что теперь?
— Теперь берите ухо и уходим. А то я не зарегистрировал наше перемещение в бюро путешественников во времени, могут быть проблемы.
— И мы оставим Ван Гога в таком состоянии? — спросил Аркадий. Но он знал ответ, мы не можем ему помочь больше, что должно случиться, сбудется обязательно.
Я пошел к столику, где лежало его ухо. Пришлось украсть одно из полотенец, чтобы завернуть кусочек. Это ничего, мог бы и картину скоммуниздить. Наверняка где-то в доме хранились шедевры, один из его «Подсолнухов» или вообще «Звездная ночь». Ну, не так уж и противно, может быть, если бы это не было ухом Винсента Ван Гога, я бы заговорил совсем по-другому. А тут у меня была возможность прикоснуться к великому.
Мы немного помялись, вручили Винсенту еще одну сигарету, но Павел снова напомнил, что нужно уходить. Аркадий так расчувствовался, что погладил Ван Гога по спине, пожалел, а потом вообще поцеловал в его облезающую шапку.
Мне тоже нужно было кое-что сделать перед уходом. Я помахал рукой у Винсента Ван Гога перед лицом, чтобы привлечь его внимание, а потом указал на пейзажи и портреты над кроватью. Взгляд у него в этот момент прояснился, заблестел каким-то творческим, а не сумасшедшим огнем. Я показал ему большой палец и улыбнулся, надеясь, что он понял меня: рисует — зашибись как.
— Жесть, как мне жалко Винсента Ван Гога.
По одному взгляду на него было понятно, он — хороший мужик.
Павел сказал, что лучше перемещаться из того же места, где мы появились, чтобы с большей вероятностью вернуться со всеми конечностями. Эта информация нас с Аркадией очень взволновала, и мы тщательно пытались найти то место на полу в коридоре, куда мы упали.
Павел достал из кармана еще одну золотую ампулу, и снова белый свет залил все вокруг. У меня было дурно на душе, что мы оставляем Винсента Ван Гога в таком состоянии, поэтому на этот раз перемещение не пугало. В самый последний момент я успел заметить, что он вышел из комнаты, держа в руках другое окровавленное полотенце, то ли собираясь попрощаться с нами, тот ли навести порядок.