Я собрался уходить, но перед дверью взглянул на телефон и увидел, что Марат пишет мне сообщение. Теперь-то точно казалось возможным практически все.
Я сначала повернулся к выходу, а потом сказал:
— А знаешь, на спектакле я тебя полюбил. Влюбился по полной программе, настолько ты была классной на сцене.
Она помолчала. Стена выросла еще толще.
— А ты знал, что все эти годы нравился мне?
Это фраза не подразумевала, что мы сейчас повернемся друг к другу и сольемся в страстном поцелуе. Таня упрекала меня. Я в последнее время начал догадываться, а до этого не имел ни малейшего представления. Я помахал ей рукой — более менее.
— Но это в прошлом, Жень. Теперь я с Аркадием, и это, кажется, надолго.
Даже такие романтичные дамочки-филологини не могли в нашем две тысячи восемнадцатом сказать — навсегда.
Я посмотрел на нее, она была жалостливая и гордая одновременно. Неприступная такая барышня, готовая утереть мне нос, если раскисну. Мне стоило ждать фразу о том, что мы останемся друзьями, а то, как же, ведь я общаюсь с Аркадием. Да и вообще, если мне что-то понадобится, она всегда готова помочь, и вещами для интерната, и вообще. Я знал ее слишком хорошо, и почти не возникало сомнений, что она это и скажет. Нет уж.
— Круто как. Я, в общем, рад, что у вас все хорошо, вы же оба прикольные для меня. А у меня у самого вообще уже…
Скоро девушка появится. Познакомился с ней после спектакля, так влюбился, что полный кошмар. Думаю, скоро мы начнем встречаться. Она такая, с русыми длинными волосами, в косу заплетает их. Ножки и фигура, девочка в натуре. Короче, русская красавица такая.
Таня смотрела на меня вопросительно. Я боролся с этой фразой, она бы так легко легла. Но нельзя, Женя, заткнись, пожалуйста.
— … Дела есть. А то мы бы с тобой еще поболтали про все эти отношения. Марат приехал, прикинь? Иду к нему, передать от тебя привет?
— Да, передай, — она растерялась совсем, — Но послушай, я хотела сказать, что мы…
Я не дал ей договорить, щелкнул пальцами, чтобы перебить, и подмигнул, как меня научила Оля. Потом воспользовался приемом еще одной женщины в моей жизни и скрылся за поворотом лестницы.
Уже на улице я немного себя осудил, мы могли бы хоть чуть-чуть поговорить. У нас тут осталась незавершенная ситуация, которая могла породить огромное количество напряжения. А этого мне было не надо, теперь мы будем видеться еще чаще, чем по воле наших мам, ведь Аркадия я не собирался терять из-за своих любовных терзаний.
Но долго переживать мне не пришлось. Таня меня отвлекла, и я пропустил сообщение: Марат уже ждет меня в гости.
Я шел к нему, как на казнь. Думал, а не положен ли мне последний ужин перед этим? Я мог завернуть куда-нибудь, съесть шаурму или хотя бы побродить по супермаркету и выбрать себе батончик. Нет, не пытайся оттянуть момент, гильотина уже заждалась тебя, трус.
Чем ближе я подходил к его дому, тем более неизбежной казалась мне ситуация. Когда я звонил в дверной звонок, я уже не думал сбежать.
Марат предстал передо мной бородатым, закудрявившимся и мутноглазым. Не хипстер даже, а битник из шестидесятых, облизывающийся на буддизм. Что-то он на своей Камчатке познал, может, смысл жизни. Я надеялся, что и я выглядел более умудренным.
— Привет. Ты не представляешь, песцы такие классные чуваки, они стали всем для меня.
Марат начал точно так, как я воображал. Значит, если все пойдет по моему сценарию, после рассказа он перейдет к вопросам с подвохом о моей девушке. Я долго слушал о том, какая у песцов шерстка, какие умные лица, мягкая поступь, какие они умелые охотники, но и наглые воришки, как они умеют дружить, любить, бегать, прыгать, стоять на месте и все такое прочее. Сотни историй, как Марат их кормил, как самый альфа-песец обоссал его рюкзак, как он фотографировал их щенков, и как они очаровательно играют друг с другом, а потом откусывают головы леммингам. Вскользь он упомянул, как летал на вертолете, ездил в долину гейзеров, слушал истории других ученых-путешественников, ел тушенку и фотографировал еще и разнообразных птиц. В какой-то момент он вручил мне сувенир в виде сушеной рыбы, фиточая и странного этнического деревянного чувака. Но это все волновало Марата куда меньше, чем песцы, он говорил даже, что те научили его жизни. На фотоаппарате у него был миллион снимков, от них у меня уже болели глаза, но я терпеливо слушал, все-таки надеясь оттянуть момент икс.