Комната была одна — когда-то лаковый стол с не слишком новым ноутбуком, не заправленная кровать с мятым постельным бельем, металлический стеллаж с советскими книгами, платяной шкаф, до сих пор выглядящий мощно, всякий хлам, типа гладильной доски и пылесоса, которыми явно никто не пользуется. Серёжа указал мне на стул с вязаным чехлом, а сам сел за стол. Стул пошатывался и выглядел хлипким, как моя дружба с Маратом.
Серёжа стал звонить кому-то по мобильному.
— Какого хрена? Где ты? — оказалось, что он недружелюбен не только со мной. В трубке послышалось щебетание Аркадия, я его сразу узнал, хотя слова было и не разобрать.
— Да, у меня есть чай, но не надо давать мне советы, как принимать гостей в моём доме. Приезжай, как сможешь.
Я надеялся, что Серёжа пожалеет для меня чая, потому что сидеть с ним за одним столом напротив друг друга мне совсем не хотелось. В молчании мы пробыли минут десять, пока он не задал роковой вопрос:
— Чай будешь?
— Не откажусь, — ответил я, потому что не знал, как отказаться.
Мы прошли на кухню, она соответствовала общей старческой унылой атмосфере квартиры. Я думал, и плита тут будет газовая, но нет, оказалось, старая, электрическая с конфорками в каких-то чёрных крошках. Единственное, что бросалось в глаза, это огромная коробка на полу, доверху заполненная заварной лапшой. Нет, такого бы ни одна старушка не допустила.
Чайник был, к счастью, тоже электрическим. Серёжа налил нам чай, на моей кружке было написано поздравление ко Дню Победы, а его чашка была серовато-белой с бледным букетиком непонятного вида цветов. Губами я наткнулся на шершавый отколотый уголок.
Прямо на клеенчатой скатерти в клеточку стояла алюминиевая пепельница. Серёжа открыл окно и закурил тонкие короткие сигареты.
— У вас классный блог, — наконец, я решил разрушить гнетущую тишину. Люди любят, когда хвалят их творчество.
Возможно, Серёжа не любил ничего.
— Не хватает визуализации, думаешь?
Это была провокация. Я принял вызов. Нужно было соблюдать хрупкий баланс между собственным мнением и вежливостью.
— Ну, картинка всегда цепляет взгляд. Типа чувак, может быть, не обратил бы внимание на статью, но его привлекла картинка, и он решает узнать, а что там написано.
Серёжа хмыкнул.
— Поколение, воспитанное на смешных картинках в соцсетях и видосах про животных, которые засматриваются до красноты глаз.
Я вдруг почувствовал вину за всё поколение, будто бы это лично я за всех листал новости в Вконтакте. Я покосился на фотографию музыкальной группы у Серёжи на футболке, у самого-то рыльце в пушку.
— То есть, ты не считаешь, что картинка плюс текст привлечёт больше читателей, чем просто голые буквы?
— Я бы выпил за то, чтобы это было не так. Но твоя — правда.
Я ничего не ответил, потому что не понял, проиграли я или выиграл. Мы ещё немного помолчали. Серёжа тоже неожиданно совершил попытку начать разговор.
— Я видел твои рисунки.
Обычно после такой фразы люди добавляют «красивые», «интересные» или хотя бы «забавные». У Серёжи это была законченная фраза. Я вдруг почувствовал себя жуткой врединой, и мне было необходимо выплеснуть эмоции наружу, пока я не начал разъедать сам себя.
— А я видел твои статьи, — сказал я тусклым голосом, будто бы я полный идиот.
— Ты это уже говорил, — сказал он чуть менее недовольно. Кажется, он даже смутился. Может от того, что не был уверен, тупой я или передразниваю его.
Серёжа подлил нам обоим кипятка в чашки, сделав чай каким-то совершенно несчастным от бледноты.
Раздался звонок, у соседей залаяла собака, и Серёжа пошёл открывать. Наверное, Аркадий скидывал обувь прямо на ходу, потому что он почти тут же оказался на кухне. За этот день я настолько привык о нём думать, как о парне в колготках, что увидеть его в джинсах и рубашке было почти так же удивительно для меня, как встретить его впервые. Без помады его лицо стало не таким агрессивным, будто бы более утончённым, немножко неземным. Взгляд у него оставался очень хватким, а губы едва заметно кривились в усмешке. Даже без колготок в нём оставалась едва уловимая тень порочности. В руках у него был пакет из перекрёстка, из которого он тут же выгрузил бледную тушку курицы и упаковку помидоров. В пакете оставалось что-то ещё, но Аркадий не показал. Это что-то стеклянно звякнуло, когда он поставил пакет на пол.
— Здорово, что ты пришёл. То, что ты делаешь, невероятно, — Аркадий пожал мне руку. Как бальзам на душу. Как его называют более неформально? Как приласкает мама? Аркаша?