Ничего такого я не хотел узнать. Единственное, что мне было нужно, чтобы Таня забрала свою книгу, выпила залпом чай, заела печеньем и оставила меня с мамой вдвоём.
— Хорошо тогда.
К Тане я относился не то чтобы плохо, но она всегда была для меня связана с какими-то ужасно скучными событиями. То мы с ней, тётей Аллой и мамой ходили на унылые спектакли, то в душные галереи, а то вообще в парки без аттракционов. Мы, конечно, оба упорно делали вид, что нам это интересно, но у меня закрадывались подозрения, что Тане не приходилось слишком сильно изображать восторг. До десяти лет мы даже приглашали друг друга на дни рождения, пока не случилось событие, перечеркнувшее любую возможность нормального общения. Однажды мы ехали в такси, Таню укачало и вырвало прямо на мои кроссовки. Она была так смущена, что избегала меня. Я, честно признаться, тоже её избегал. Прошло десять лет, а этот случай всё равно нависал над нами.
Я, наконец, выудил тапки с незабудками, которые так нравились маме. Надо же такое придумать, цветы на домашней обуви. Если бы я ходил в таких, то непременно бы представлял, как давлю незабудки ногами, а это казалось почти вандализмом.
Я услышал, как мама пробежала с кухни в комнату, чтобы найти книгу. Потом уберу вываленную обувь, нужно быстрее напоить Таню чаем.
— Идём на кухню.
Я налил ей чай из фарфорового чайника с ласточками в чашечку с ласточками. Эта посуда была маминой гордостью. Мама вся была — птички и цветы, такие, немного устаревшие даже для неё. А вот наше печенье насмехалось над маминым утонченным вкусом. Лежало на столе в яркой красно-голубой упаковке. Если бы мама работала хотя бы немного меньше, она непременно переложила бы его в узорчатую конфетницу.
— Бери печенье, мёд, сахар, всё, что хочешь. Можешь в холодильник заглянуть.
Таня закивала, и я выскользнул с кухни. Мама стояла на стуле у книжного шкафа и просматривала книги с верхней полки. Сверху летела пыль, будто бы она была в старинной библиотеке.
— Мам!
Она продолжила водить пальцем по корешкам книг.
— Как назло на месте нет именно нужного тома!
— Давай я тоже посмотрю. Где только скажи.
Мама достала советскую книгу в коленкоровом переплёте, пролистала до содержания и разочарованно помотала головой. Меня начинал злить Толстой, мог бы писать свои рассказы в алфавитном порядке. Мама поставила книгу, повернулась ко мне с таким видом, будто бы увидела впервые.
— Нет, иди и посиди с Таней на кухне, она там скучает одна.
Она снова уткнулась в книги, спорить с ней было бесполезно. Чтобы не показаться себе слабаком, я прошёлся вдоль длинных книжных шкафов, будто бы надеясь разглядеть на полках нужного Толстого, и завернул на кухню.
Таня дула на чай, может, тоже хотела быстрее уйти. Я немного оттаял, наверняка ей было просто неловко отказать моей маме, когда она предложила ей помощь. Для приличия я даже налил себе чай в кружку с аллигаторами.
Потом, словно молния, меня поразила очевидная мысль: Таня могла скачать себе этот рассказ. Кто вообще ходит к знакомым за книгами? Это пережитки прошлого, всё можно скачать в интернете.
— Таня, — начал я, пытаясь придать своему голосу как можно более нейтральный тон, — А почему ты не скачала рассказ?
Она почесала шею сзади. Её локоть был острым, как циркуль.
— Приложение для чтения книг всё время выбрасывает меня. А с компьютера неудобно, я выписываю свои мысли по прочитанному в тетрадь.
Я закрыл глаза на пару секунд, выключение одного из основных органов чувств помогает сосредоточиться. Скачать приложение и книгу могло оказаться быстрее маминых поисков.
— Давай сюда телефон.
Она послушно протянула его мне. На заставке — Климт, я узнал его жёлтую и чёрную палитру. У меня стало ещё больше поводов думать, что все интеллектуальные взрослые развлечения мам Тане нравились и в детстве.
Я достал и свой телефон, чтобы посмотреть пароль от Wi-fi. На экране горело сообщение от Никиты, которое начиналось со слов «Мне звонил Марат». Дальше текст можно было увидеть, только развернув сообщение, но мне этого не хотелось. Машина судного дня была запущена.
— На тебе лица нет, — сказала Таня. Я на секунду отвлёкся от своих сокрушительных мыслей, потому что подумал, как было бы смешно, если бы я обернулся, а на мне и правда нет лица.
Из гостиной слышалось, как мама снимает книги с полки, дошла до второго ряда. Она выслушает меня не скоро, моему сердцу суждено трястись от тревоги.
Я с подозрением посмотрел на Таню. Сможет ли она решить мою проблему? Нет. Сможет ли выслушать меня и проникнуться моим несчастьем? Я не знал, но стоило рискнуть. Если держать свои переживания в себе, они могут в последующем вылиться в какую-нибудь нервную болезнь.