овить диетические и недорогие блюда на две недели», «Как научиться читать ноты за один вечер», «Как обратить процесс старения при помощи акупрессуры», «Как разговаривать со своей кошкой», «Как за один вечер развить фотографическую память», «Как не откладывая победить откладывание», «Как получить послания с того света». Иногда я говорю себе, что, если бы я врал, все было бы гораздо проще, и не только для меня. Я практически не пользуюсь спичками, даже газ по возможности зажигаю зажигалкой. Я не смог бы работать в сфере финансов, бухгалтерского учета, информатики, научных исследований, но мог бы работать на экологическую партию, в гуманитарной организации, в издательстве или художественном учреждении, Я разглядываю географические карты ради удовольствия, но мне случалось рассматривать дорожные карты, готовясь к путешествию. На географических картах я для начала рассматриваю морские побережья, где легче всего прочесть надписи, затем продвигаюсь вглубь суши, не следуя какому-либо определенному маршруту, ведомый единственно прихотливым движением своих глаз. Я ношу свитера на молнии, которую можно открывать и закрывать в зависимости от температуры. Когда я был маленьким, я был убежден, что на земле у меня есть двойник, он того же возраста, с таким же телом, с теми же чувствами, что и я, но с другими родителями и с другой историей, так как обитает на другом краю планеты, я знал, что у меня мало шансов с ним встретиться, но все же верил в чудо. Я поссорился с одним очень близким другом, потому что он несколько дней отказывался прийти, чтобы помочь наладить компьютер, который мне продал. Я не сужу о стране по качеству ее телевизионных программ. Отпуск в Нью-Йорке утомил меня больше, чем работа в Сан-Франциско. Первые выставленные мной картины представляли собой огромные полотна, по которым я разливал сверху вниз краски, вкупе с простыми геометрическими формами, исполненными из смеси красок и песка в цветовой гамме земли или окислившихся металлов, эта выставка проходила на протяжении трех дней в июле 1993 года в галерее моего дяди, я продал основную часть выставленного, оставшееся за недостатком места пришлось уничтожить. Я занимался живописью с 1991 по 1996 год. Я выполнил пятьсот картин, около шестидесяти из них продал, сотня сложена в подсобных помещениях дома в департаменте Крез, остальное сжег. То ли потому, что мне надоело их видеть, то ли из-за нехватки места, но я испытал большое облегчение, когда сжег свои картины. Меня ведет по жизни скорее принцип удовольствия, чем принцип реальности, хотя я чаще сталкиваюсь с реальностью, чем с удовольствием. Будучи художником и писателем, я могу, сам того не замечая, сойти с ума: мне потакают в моей эксцентричности, поскольку я работаю в одиночку, никто не проверяет, что я делаю, потребуется определенное время, чтобы мое окружение наконец поняло, что я перешел на другую сторону, и при случае дало бы мне об этом знать. Иногда я задаюсь вопросом, чем я, собственно, занимаюсь, искусством или всего лишь художественной терапией. Когда мне было около пятнадцати, я купил две книжицы из серии «Что я знаю?», одна об искусстве, другая о безумии, и по сей день две эти темы волнуют меня больше всего. Я шесть раз начинал читать «Толкование сновидений» и, не знаю почему, всякий раз останавливался. Когда я был маленьким, я понарошку пугался, представляя, как кто-то (но кто?) заставляет меня провести ногтем по кузову автомобиля моего отца. Перспектива долгой пешей прогулки по горам вызывает у меня солнечным утром восторг. Я прощаю, я даже способен забыть то зло, которое мне причинили, но с трудом прощаю, когда не прощают меня. Мне понятнее наказание, нежели месть. Меня волнуют проблемы морали. Я не понимаю, когда проблемы морали отметаются — из дендизма или из-за предполагаемой широты натуры,— однако моралисты кажутся мне печальными и реакционными. Я побывал в двадцати двух странах, это Франция, Англия, Швейцария, Германия, Испания, Италия, Соединенные Штаты, Португалия, Таиланд, Китай, Россия, Финляндия, Нидерланды, Греция, Люксембург, Бельгия, Польша, Чехословакия, Венгрия, Гонконг, Макао, Индия. Наибольшее впечатление на меня произвели Индия, по которой я путешествовал вне реальности, и Соединенные Штаты, по которым я путешествовал в фильмах. Моя нога не ступала на Австралийский и Африканский континенты. За ужином я не актер, не следует рассчитывать, что я стану центром беседы, но из меня получается хороший зритель, я смеюсь, удивляюсь, задаю вопросы. За обедом я могу быть и актером, если помимо меня за столом один-два человека, это мой общественный максимум. За завтраком я один, даже если нахожусь с кем-то. Утром мне нужно ждать после пробуждения два часа, пока мой мозг не заработает нормально. Я ложусь около часа ночи, засыпаю примерно в два. Встаю между восемью и девятью часами. Я чувствую себя хорошо, то есть готов работать, между половиной двенадцатого и половиной второго, а потом с пяти часов до момента, когда ложусь спать. Я родился в три часа десять минут пополудни, для меня это мучительный час, каждый день я неработоспособен вплоть до пяти. Север меня удручает, Восток страшит, Запад смущает, Юг радует. Пуская карманным зеркальцем солнечные зайчики, я испытываю ощущение власти. Мне нравится канадский акцент, хотя у женщин он не кажется мне сексуальным. Меня всегда интересует, верны ли номера телефонов с предложением сексуальных услуг в общественных туалетах, чтобы узнать это, достаточно было бы позвонить, но я никогда этого не делал. Я никогда не чувствую себя виноватым, если перебрал вина, словно это благородный напиток, совсем не то с пивом, хотя от него меньше побочных явлений. Я сетую и сетую, что сетую. Я смеюсь и смеюсь от того, что смеюсь. Я плачу и не плачу от того, что плачу, совсем наоборот, осознание, что я готов заплакать, немедленно меня останавливает. Я почти не ем супы, особенно протертые. Единственный суп, который мне иногда хочется приготовить и съесть,— из китайской тыквы. В Париже я не езжу на велосипеде ради удовольствия, мне нужна практическая цель. Я не в ладах с новой техникой, но в конце концов к ней приспосабливаюсь. Мой друг астролог однажды сказал, что, согласно расположению звезд в момент моего рождения, мои полюса патологии — спина и уши. Не могу сказать, что верю в астрологию, но и не могу сказать, что в нее не верю. Мне хотелось бы верить в призраков. Мне хотелось бы распевать на улице, как будто я один. Ночные заведения — место спектаклей, тут я не выступаю, тут я наблюдаю. Шумные рестораны мешают беседовать с друзьями, а я ведь ужинаю, чтобы поговорить. Бывает, мне в голову приходит идея книги, и оказывается, что это тесная темная комната, из которой мне никак не выбраться, бывает и наоборот, светлый дом с бесконечными разветвлениями, по которому я быстро и с легкостью перемещаюсь. Меня удивляет, что мой почерк застыл в определенном возрасте, кажется, лет в шестнадцать, и больше уже не менялся. Я придумал себе подпись в тринадцать лет, не подозревая, что она останется со мной на всю жизнь. Не понимаю, как русским удается быть такими русскими. В кафе я скорее сяду за столик, чем останусь у стойки. Я хожу в кафе не для того, чтобы завязать разговор с соседями у стойки, за исключением случая, когда я нахожусь за границей, говорю на местном языке и стойка расположена в глубине кафе; все эти условия выполняются только в Испании. Я могу, развернувшись, уйти из кафе, если в нем включен телевизор. Мне любопытно знать, дорога определяет пейзаж или пейзаж дорогу. Я купил свои первые джинсы