Ты виртуозно играл на ударной установке. Подростком ты принимал участие в трех рок-группах: Les Atonies, Crise 17 и Dragonfly. Кроме того, пел и сочинял слова песен, которые вы исполняли перед приятелями на вечеринках или в предоставленных чьими-либо родителями подвалах. Группы распадались по мере того, как музыканты покидали лицей или переезжали с родителями в другой город. Ты, оставшись на месте, перестал играть в группах. Ты продолжал упражняться в подвале своего дома, аккомпанируя музыке, разносящейся из мощного усилителя, или пускаясь в сольные импровизации, которые могли длиться часами. Ты выходил из них изнеможенным, но воодушевленным, словно после долгого транса. Спустя несколько лет, когда тебе уже исполнилось двадцать два, гитарист Dragonfly Дамиан связался с тобой и предложил заменить отсутствующего ударника на концерте, который его тогдашняя группа Lucide Lucinda давала в Бордо. Покупая билет на поезд, ты решил задержаться там на три дня, чтобы познакомиться с городом, которого совершенно не знал. Концерт состоялся в день твоего приезда в центре современного искусства и был приурочен к открытию выставки, в которой принимал участие ставший художником гитарист. Собралась толпа юных любителей искусства и музыки. По ходу репетиции ты обнаружил, что не растерял своих навыков игры в группе. Музыка Lucide Lucinda была простой и действенной, как английский рок 60-х, на который группа и ориентировалась. После концерта ты прошелся по выставке в компании музыкантов и их друзей. Какую-то часть вечера ты провел с молодой польской художницей, высокой, тонкой блондинкой, которая выставила огромные скульптуры в виде органов или камней, собранных из фрагментов пластиковых бутылок из-под минеральной воды. Тебя удивило, как такие изящные руки смогли осуществить столь монументальную работу. Снаружи они казались безупречными, но, когда она протянула руку, чтобы показать какую-то деталь одной из скульптур, ты заметил у нее на ладони и на двух пальцах шрамы. Ее работа по сборке, медленная и кропотливая, путем накопления крошечных деталей позволяла произвести огромные объекты. Ты обнаружил в этом сходство со своими одинокими музыкальными сессиями: ты проводил часы, издавая звуки, которые рассеивались в одиночестве твоего подвала, и был при этом своей единственной публикой. Она создавала, ты рассеивал. Вечер продолжился в череде баров в центре города и в оформленном в духе японского хай-тека ночном клубе, где ты, попивая коктейли, смотрел, как танцуют люди. На следующий день ты проснулся в снятом для тебя номере двухзвездочного отеля. Обои были желтыми, пол застелен ярко-синим паласом, украшенным повторяющимся логотипом этой сети дешевых отелей. Окно выходило в тесный беленый двор, в который яростно изливался солнечный свет. Тишина этого анонимного места погрузила тебя в какую-то рассеянную тоску. Не считая самой общей информации, ты ничего не знал об этом городе. Ты собирался обследовать его наудачу, по ходу дела спрашивая у посторонних о местах, которые стоило бы посетить. Когда ты брился, тебе показалось, что в зеркале кто-то чужой. Это было, конечно, твое лицо, но чуждое тебе окружение и абсурдность ситуации наводили на мысль, что там кто-то другой. Ты готов был расплакаться от жалости, которую почувствовал к самому себе, как вдруг зазвонил телефон. Кто мог тебе позвонить? Ты снял трубку, это была жена, она хотела узнать, что у тебя нового. Ее голос, который, казалось бы, должен был тебя приободрить, лишь усилил своей далекостью твое ощущение одиночества. Ты сказал, что концерт прошел хорошо, и сделал вид, что рад открывшейся возможности потратить два дня на разведку. Ты повесил трубку, но не успел выйти из отеля, как телефон зазвонил снова. Звонил Дамиан, он предложил отправиться вместе с ним на фестиваль техно-музыки на пляже в Бискарроссе. Искушение последовать за ним, влившись в компанию музыкантов, с которой он туда отправлялся, было велико. Но ты уже решил обследовать город и тебе не нравилась перспектива болтаться под оглушительную музыку среди сотен незнакомцев. Несмотря на свое явное разочарование, Дамиан подсказал тебе несколько мест в городе, которые стоило посетить. Вешая трубку, ты мог бы пожалеть о своем решении, если бы не знал, что, согласившись, мучился бы ничуть не меньше. Ты вышел на улицу с картой в руке. Ты находился в самом центре старого города и направился по широкой пешеходной улице, протянувшейся на несколько сотен метров. Ты разглядывал идущие сплошной чередой модные бутики, кондитерские, всевозможные магазины. На этой торговой оси ничего примечательного ждать не приходилось. Ты вышел на маленькую площадь, над которой возвышалось почтовое отделение. На скамейках там и сям притулились неприкаянные старики. Какой-то мужчина лет пятидесяти с прицепленными к поясу пластиковыми пакетами из супермаркета, где хранилось все его имущество, прохаживался, задирая в ритме шагов то одно плечо, то другое. Он указывал пальцем на невидимые предметы и бормотал что-то невразумительное. Кроме тебя, никто не обращал на него внимания. Ты сделал вывод, что он, должно быть, обитает в этом квартале и площадь служит ему гостиной. Хватало и других бомжей, одни сидели на земле, другие стояли, неподвижные, ожидая неизвестно чего. Им не было дела друг до друга, прохожие не обращали на них никакого внимания. Они стали невидимками. Ты подошел к уличной табличке, чтобы узнать, где находишься. Табличка, словно в насмешку, гласила: «Площадь Сен-Проже». Ты направился к собору Сент-Андре. Впечатленный масштабом готического сооружения, ты зашел внутрь, но тебя немедленно отпугнули темнота и холод. За вычетом нескольких иностранных туристов с путеводителями там находились только молящиеся пожилые женщины, кто сидя, кто стоя на коленях. Картины, о которых сообщала при входе прикрытая пластиком афиша, были едва различимы, настолько мало проникало внутрь света. Ты вышел на улицу, прошел вдоль мэрии и направился в сторону музея изобразительных искусств. Рабочие подновляли здание и шлифовали массивные камни фасада. Ты пересек поток пыли, сдуваемой ветром на входную дверь и соседнюю лужайку. Единственными живыми существами внутри оказались два охранника и кассир. Ты прошелся по залам, где друг за дружкой висели старинные картины итальянской, французской, английской, фламандской и немецкой школ. Ты рассматривал их рассеянно, несмотря на высокое качество некоторых работ. У тебя возникло впечатление, что ты уже десятки раз видел этот музей в других городах. Религиозная и мифологическая живопись отсылала к хорошо известному, не сулящему сюрпризов прошлому. В провинциальных музеях ты разыскивал в первую очередь необычные работы второстепенных местных мастеров, обязанные своей оригинальностью малоизвестным сюжетам или неловкой манере исполнения. Здесь таких не оказалось, не считая монументальной панорамы набережных Гаронны. На картине с бессчетными подробностями была изображена растянувшаяся на несколько километров торговая и приморская деятельность. Десятки крохотных в сравнении с представленным пространством персонажей населяли сцены, охватывающие все слои общества. Облагороженный теплым, согревающим освещением город предстал перед тобой совсем в другом свете. Тебе, вероятно, требовалось посредничество изображения, чтобы как следует оценить городской пейзаж. Ты оставался перед картиной добрый час, вникая в подробности отдельных сцен, присматриваясь к архитектуре, погружаясь в нарисованный двести лет назад фильм, чей сценарий мог сегодня перекомпоновывать по своему усмотрению. Из созерцания тебя вывели шаги у тебя за спиной. Хранитель, которому надоело наблюдать за тобой издалека. Буквально через минуту ты закончил осмотр: растворившись было в панораме, ты уже не мог внимательно рассматривать окружающие тебя портреты XVIII века, каким бы ни было их качество. Ты не задержался даже перед портретом Джона Хантера работы Томаса Лоуренса. Твои шаги гулко разносились по просторной галерее, где больше не было ни одного посетителя. Ты вышел из музея под облачко белой пыли и отправился дальше по прямым, буржуазно-элегантным улицам богатых жилых кварталов. Ты поглядывал по сторонам, примечая украдкой интерьеры, которых никогда больше не увидишь. Вдоль тротуаров на террасах ресторанов постепенно скапливались служащие в деловых костюмах, туристы и пенсионеры. Ты был голоден, но не хотел в одиночку есть в ресторане. Ты предпочел купить в булочной сэндвич и съесть его на углу перед сквером, наблюдая за чередой прохожих. К тебе подошла молоденькая девушка и попросила сигарету. Ты дал ей две, она, удивившись, взглянула на тебя и преувеличенно поблагодарила. Ты посмотрел на карте, где находится та фотогалерея, которую посоветовал Дамиан. Оказалось, на другом конце города. Судя по расстоянию, чтобы добраться туда, понадобилось бы не меньше часа. Ты, расслабившись, вновь пересек старый город. Тебя умиротворяло, что у прогулки появилась цель. Ты прошелся вдоль Гаронны, на набережной велась стройка, прокладывали трамвайные пути. Работы исковеркали дорогу и тротуары, приходилось огибать заграждения, пересекать песчаные наносы и избегать проделанных в мостовой дыр. По ходу дорожных