У тебя не было детей. Жена спрашивала, хочешь ли ты их иметь. Ты чувствовал себя недостаточно зрелым и не знал, изменится ли это когда-нибудь. Родить казалось поступком столь важным и таинственным, что ты боялся, что не сумеешь подойти к нему с должной мудростью. Ты не мог не признать, что не в ладах со своей способностью передавать жизнь. Ты не думал, что, зачиная тебя, твои родители были рассудительнее, чем ты в твоем возрасте. Угадывая за их решением эгоизм и легковесность, ты расстраивался. И понимал, что тебя хотели не таким, каким ты стал, а таким, каким они представляли, что ты станешь. Ты чувствовал себя отчасти самозванцем, ибо знал, что если и не разочаровал их, то никогда не походил на взлелеянные ими мечты. Ты, впрочем, не знал, о чем они мечтали, поскольку никогда их об этом не спрашивал. Зачем заводить ребенка? Чтобы продлить свою жизнь и из любопытства увидеть, на что окажется похож твой отпрыск? Тебе снова и снова приходило в голову, что жизнь, которую ты ведешь, не заслуживает продолжения. Но ведь твой ребенок не будет тобой. Он будет самим собою. Не было никаких оснований полагать, что ты передашь ему свою печаль А вдруг он наоборот окажется предрасположен к счастью? И все же, вроде бы отвечая жене, ты оставался уклончив. Ожидая энтузиазма, которого ты не выказывал, она принимала твое молчание за отказ. Ты умер без потомства.
Я не страдаю, вновь думая о тебе. Не могу сказать, что мне тебя не хватает. В моих воспоминаниях тебя больше, чем в нашей совместной жизни. Если бы ты продолжал жить, то, возможно, стал бы мне посторонним. Мертвый ты не менее жив, чем живой.
Ночью тебе не так хотелось умереть, как днем, а утром — как пополудни.
Ты не оставил своим близким письма с объяснением своей смерти. Знал ли ты, почему хочешь умереть? Если да, почему об этом не написал? Из-за усталости от жизни и пренебрежения следами, которые тебя переживут, или потому, что причины, подталкивавшие тебя к исчезновению, казались тебе пустыми? Возможно, ты хотел сохранить вокруг своей смерти ореол тайны, полагая, что ничто не должно быть объяснено. Имеются ли здравые причины для самоубийства? Те, кто пережил тебя, задавались этими вопросами, но не найдут на них ответов.
Твоя мать плакала по тебе, узнав о твоей смерти. Она оплакивала тебя все дни до самых похорон. Оплакивала в одиночку, оплакивала на руках своего мужа, твоего брата и сестры, на руках своей матери и твоей жены. Оплакивала во время траурной церемонии, следуя за гробом на кладбище и во время погребения. Когда многочисленные друзья подходили выразить свои соболезнования, она плакала по тебе. В каждой руке, которую она пожимала, в каждом поцелуе, который получала, ей вновь виделись фрагменты твоего прошлого, тех дней, когда она верила что ты счастлив. Перед лицом твоей смерти сценарии, по которым ты мог бы жить рядом с этими людьми, вызывали у нее чувство безмерной утраты: своим самоубийством ты омрачил свое прошлое и отмел будущее. Она оплакивала тебя и в последующие дни и все еще оплакивает в одиночку, когда думает о тебе. Спустя годы их много, таких как она, у кого при мысли о тебе текут слезы.
Сожаления? Ты сожалел о печали тех, кто будет тебя оплакивать, о любви, которую они к тебе испытывали и которую ты дарил им в ответ. Ты сожалел об одиночестве, в котором оставил жену, и о пустоте, которую ощутят твои близкие. Но все эти сожаления ты ощущал лишь заранее. Они исчезнут вместе с тобой: боль твоей смерти ляжет лишь на тех, кто тебя переживет. Тебе не нравился такой эгоизм твоей смерти. Но на коромысле весов затишье смерти перевесило мучительное возбуждение твоей жизни.
Ты написал цикл трехстиший, кратких и насыщенных, как твоя жизнь. Ты никому об этом не говорил. Жена нашла их у тебя в ящике письменного стола после твоей смерти: