(Хан) - Вечер добрый. Вы бы хоть закусывали, господа!
(Терборх) - А нам не нужно!
(Хан) - Это ещё почему?
(Де Хох) - Не догадываешься?
(Халс, морщится) - Давайте не будем об этом!
(Хан) - Прошу прощения!
(Терборх) - Вот, Ян, смотрите, какой воспитанный молодой человек! Ему намекнули на его бестактность, и он тут же извинился.
(Де Хох) - Да уж. Извиняться перед собственными галлюцинациями - это знаете ли, просто верх интеллигентности.
(Халс) - Питер, я же просил!
(Де Хох) - Франс, вы мертвы уже почти триста лет. Всё никак не привыкнете?
Франс Халс демонстративно отворачивается от де Хоха. Шумно выдыхает.
(Вермеер) - Питер, и правда, зачем Вы так? Франс, не обижайтесь, мы все в одинаковом положении. Ну, кроме Хенрикуса. Кстати, Хенрикус, каким образом Вы к нам сегодня попали? Снова кокаин?
(Терборх) - Кокаин? Я помню губернатор Эссекибо Адриан Гроненеген прислал в Антверпен целый флейт с листьями коки. Прекраснейшее средство от головной боли, я вам скажу! Мне очень помогало. Я и доброму королю Филиппу IV настоятельно рекомендовал. Он очень меня благодарил, за этот дельный совет.
(Хан) - Нет, нет, господин Вермеер. Сегодня только абсент.
(Терборх) - Абсент? Ян, а плесните-ка старику абсента! Никогда не пробовал.
(Вермеер) - Герард, Вы уверены?
Терборх делает повелительный жест рукой. Вермеер наливает, Терборх выпивает махом. Глаза его широко раскрываются, он ставит бокал на стол и замирает с открытым ртом.
(Вермеер) - Хенрикус, нам очень приятно ваше общество, однако мне кажется, что Вы разрушаете себя. Ваш друг Теодор очень верно сказал, что работа - лучшее средство от любой хандры. Может быть Вам стоит занять себя чем-то более достойным, чем пить до потери связи с реальностью, да малевать портреты всяких нуворишей?
(Халс) - А чем плохи портреты? Вон наш уважаемый маэстро Терборх обрёл известность благодаря портретам.
Маэстро Терборх всё ещё сидит выпучив глаза и открыв рот.
(Вермеер) - Как бы Вам пояснить, Франс? Люди, которых писал наш маэстро были... Это были последние рыцари, Франс. Это был закат эпохи. На их лицах лежал отблеск собственных великих свершений, отблеск великих деяний их предков. На подписание мюнстерского мира съехался весь цвет тогдашней Европы. И наш маэстро Терборх очень удачно там оказался. Что ни в коей мере не умаляет его достоинств, как живописца. Но удача - великая вещь. Вот наш юный друг несомненно талантлив, но неудачлив. Он поставил изготовление парадных портретов на поток, зарабатывает неплохие деньги, но это всё не то. И люди не те, и портреты... Поэтому он и предпочитает коротать время в нашем с вами обществе.
(Халс) - Понятно.
(Де Хох) - У неудачи нашего друга есть имя.
(Халс) - Вот как?
(Вермеер) - Питер прав. Его зовут Абрахам Бредиус.
(Де Хох) - Твой, кстати, коллега, Ян, - тоже эксперт!
(Вермеер) - Питер, Вы напрасно пытаетесь меня уколоть. Я, в отличие от этого пресловутого Бредиуса, действительно разбираюсь в живописи. Поскольку и сам художник не из последних. Я как и Вы член гильдии святого Луки...
(Де Хох, смеется) - Ладно, ладно, Ян! Я был несправедлив, поставив тебя на одну полку, с этим, как там Тео его назвал?
(Хан) - Напыщенным индюком.
(Вермеер) - В точку! Друзья мои, а у меня родилась презабавнейшая идея, как нам проучить этого 'эксперта'. Допустим, мы с Хенрикусом в соавторстве, напишем картину...
(Де Хох) - Ян, у тебя нет ручек!
(Вермеер) - Пустяки. Ручки есть у Хенрикуса. Тут важна сама идея: Бредиус ошибется в любом случае - не важно признает ли он картину моей или нет!
(Терборх) - Ого! Ну ничего себе!!!
(Де Хох) - Отмер?
(Терборх) - Гхм... Ну, не совсем. Но в некотором смысле... Так, что я пропустил?
(Халс) - Герард, твой ученик пытается втянуть нашего юношу в сомнительное предприятие. Впрочем, я понимаю, что это необходимо им обоим. И даже понимаю для чего.
(Терборх) - Гхм... Поясните!
(Халс) - Ян хочет написать картину руками Хана. Таким образом Ян собирается творчески переосмыслить, и воплотить в жизнь тезис одного моего хорошего знакомого: cogito ergo sum. 'Творю - значит живу' - звучит ничуть не хуже. Ну, а Хану эта работа необходима, чтобы выбраться со дна мрачной меланхолии, а заодно вывести на чистую воду своего недоброжелателя, жуткого невежду, доктора искусствоведения Абрахама Бредиуса. И всю свиту его подпевал заодно.
(Терборх) - А что? Идея не лишена изящества! За это стоит выпить. Только не абсента, Ян! Налейте мне старого доброго андалузского! Мы, знаете ли, с нашим добрым королем Филиппом IV, сошлись во мнении, что виноград, выросший на красных песках Андалусии, раздавленный прекрасными ножками пятнадцатилетних красоток...
(Де Хох) - Герард! Куда-то не туда тебя понесло.
(Терборх) - Ах, да. Так вот, идея не лишена изящества! Я бы и сам не отказался поучаствовать.
Выпили.
(Халс) - Никто бы не отказался поучаствовать. Ars longa vita brevis - эту фразу теперь понимаешь как нельзя лучше.
(Вермеер) - Вам ли, Франс, пенять на короткую жизнь?
(Халс) - Ян, никто не собирается отнимать у тебя 'право первой ночи'. Идея твоя - тебе первому и начинать. К тому же твоя жизнь была действительно коротка. Тут важно принципиальное согласие нашего юного друга. Но, право, какая соблазнительная идея: написать постскриптум после бытия.
(Вермеер) - Хенрикус, Вы согласны?
Все четверо выжидательно смотрят на Хана. Хан колеблется.
(Хан) - Вы... Вы действительно этого хотите? Но как это будет выглядеть...
(Де Хох) - Хан, мы не говорим о банальной подделке. Каждый из нас мечтает написать ещё хотя бы одну картину, чтобы сказать недосказанное при жизни. Если мы сможем это сделать с твоей помощью...
(Хан, неуверенно) - Ну, хорошо. Но как это сделать технически?
(Терборх) - А какие ты видишь трудности?
(Хан) - Ну скажем, высыхание верхнего слоя краски происходит довольно быстро. Но старые картины легко отличить от новых. Там спекание красок происходит десятилетиями.
(Терборх) - Ты вдумайся в то, что говоришь! Спекание!
В этот момент собеседники по одному покидают Хана. Звучат, постепенно отдаляясь, только их голоса. Хан остаётся один за столом.
(Хан) - Спекание? А если положить в печь готовую картину, выпарить влагу из красок, то и получится эффект равный течению столетий. Тут главное подобрать соответствующую температуру. Взять старинную картину, не представляющую ценности, снять верхний слой, вот и готова основа - старинный подрамник с холстом, и уже с грунтом и кракелюрами. Но кракелюры должны проступать от основы до верха. Ведь трещины будут только на нижнем слое.
(Терборх) - Трещины!
(Хан) - Трещины? Прокатать картину на валу, наверняка свежая краска треснет над уже сложившейся сетью кракелюр. Впрочем, прописать верхний слой в соответствии с нижним я смогу. А отложения в трещинах? Там веками копится пыль и сажа.
(Терборх) - Сажа!
(Хан) - Сажа? Китайская тушь состоит из сажи! Нанести слой туши, она проникнет в кракелюры, а лишнее убрать скипидаром. Лак убережёт краски. Как я раньше не додумался?!
(Де Хох) - Потому что не думал.
(Вермеер) - Хенрикус, соглашайтесь! Вы слишком талантливы, чтобы пропасть в безвестности.
Шум дождя и приближающейся грозы за окнами.
(Хан) - Хорошо, я согласен. Вермеер Делфтский, после своей смерти, снова явит себя людям, как Христос в Эммаусе явил себя ученикам, преломив хлеб... Вот! Вот он - сюжет картины! 'Христос в Эммаусе'. Ян бы оценил соль шутки.