Что за черт? Я не попадаю по клавиатуре! Т9 исправляет, спасибо ему. А то бы и простой «привет» не написала. И буквы как-то расплываются. Поднимаю глаза от смартфона, чтобы сконцентрироваться на чем-то другом. Руслан стоит за баром, салютуя мне пустым пузатым бокалом. Бармен быстро плескает в него еще коньяка, который босс вновь за секунду опрокидывает в себя. Ну и ладно. Мне-то что? Возвращаюсь к маминым сообщениям. Пытаюсь сообщить, что на корпоративе. Вроде даже выходит.
— Ваш сок! — Руслан оказывается рядом. — Себе тоже взял, как вы рекомендовали. Ваше здоровье!
Бокалы звенят, и мои губы обжигает все что угодно, но только не вытяжка из «Семеренко».
— Это… это что?
— Душновато тут как-то! Может на тер…рассу выйдем — всё-таки выговаривает Руслан трудное слово.
А что? Очень здравая мысль, между прочим.
— Сейчас, только соку с собой возьму! — подхватываю бокал и тут же выливаю его на стол — выскользнул из рук.
Руслан ловко сцапывает мой клатч из-под разлившейся лужи. Всунув мне его в руку, подхватывает под локоть, и шатающуюся, еле стоящую на ногах ведет к какому-то служебному выходу, приговаривая:
— Думаю, соку вам уже достаточно. Впрочем, если будет мучить жажда, там должна быть целая пачка этого… сока.
Руки Руслана уже на моей талии, но я не пытаюсь их скинуть, понимаю, что оба упадем. Почему-то этот факт никак не настораживает меня. Руслан ведет нас куда-то к лифту. И правда едем наверх. Всё это время он неотрывно смотрит на меня, изредка качая головой:
— Не ожидал!
— Да и я про вас только всякие страсти слышала. А в-в-ы-ы в-вон какой!
— Какой? — Руслан ставит обе руки на поручни по бокам от меня. Будто заключает в капкан.
А это еще что такое? Понимаю, до этого держал, помогая идти, но теперь-
то зачем?
— Ну… — мнусь и пытаюсь вырваться из тисков. Но в результате оказываюсь крепко прижатой к держателям его твердым животом и бедрами. — Ну… э-э-э, а что вы делаете?
— To, на что ты мне намекала! — он нагибается ко мне и медленно проводит языком по моим губам. Горячим, обжигающим и из его горла вырывается не то хрип, не то рык.
Вот теперь реальность окончательно уходит из-под ног.
— Я… Не… Отпустите! — бьюсь, пытаясь выбраться из капкана его рук, но он легко подавляет всякое сопротивление.
Двери лифта беззвучно раздвигаются в стороны. Руслан, по-хозяйски сгребает меня в охапку и ведет куда-то по темному коридору.
Толкает в первую попавшуюся дверь. В комнате обстановка, точно в номере в отеле. Даже большая двухместная кровать имеется. Не зажигая свет, и не отпуская меня, он доходит до прикроватного комода и шарит в выдвинутом ящике.
— Вот черт! Кончились! — шипит в ярости, а потом оценивающе оглядывает меня испуганную с ног до головы, — вроде на заразную непохожа. Я тоже з…здоров.
— Что? О чем вы? — туман в голове усиливается.
Я уже не понимаю, ни где я, ни что вообще происходит, мне хочется лечь на кровать и уснуть, но что-то назойливо свербит в голове, какая-то мысль не дает погрузиться в благостное беспамятство.
— О том, Александра… о том самом, — шепчет чей-то голос целуя меня в шею и толкая на кровать.
— Я… я не хочу! — смутно начинаю подозревать, чего от меня надо этому мужчине, — я за…замужем! Нет!
— Все вы замужем, — отрезает голос, и я чувствую его руки у себя под платьем, — и ничего вам не мешает.
Я сопротивляюсь, хотя мои слабые попытки даже назвать этим словом смешно. Ощущение сна усиливается. Это все не может быть правдой. Наверно, я заснула после нашего с Андреем ужина, и сейчас мне снится весь этот кошмар с Русланом Сергеевичем в главной роли.
Руслан
Сучка! Да, знаю, так не то что говорить, думать о матери своего сына, плохо, но, черт возьми, сучка она и есть! Ненавижу!
Суббота и так выдалась с огоньком. А всё началось со звонка бывшей, требования денег, причем не обычной, установленной судом ежемесячной суммы на содержание сына (нехилой такой, кстати), а о кругленькой, с шестью нулями. Для меня, конечно, это не цифра, чтобы заморачиваться, но тут дело принципа. Не собираюсь становиться спонсором новой силиконовой груди бывшей, которую, да-да знаю, она потеряла в попытках дать моему ребенку лучшего и натурального молока. Ровно месяц. Целых тридцать дней отчаянная мать выкармливала Никиту, а потом, разозлившись, бросила это дело. И груди ее, отъявленной «яжематери», был нанесен непоправимый урон!
Я бы дал, если не одно маленькое «но», застуканное мною одним поздним вечером у нее в машине, на ней… ну и, по закону жанра, в ней. У этого «но», так же как и у моей изменщицы красовалась обручалка на пальце, и это не помешало им предать и разрушить сразу две семьи. Ее я не простил, сколько бы она потом не плакала и не умоляла принять обратно. Да и женился на ней не по большой любви, а чисто по залету. Как оказалось, даже не по своему. Расставание далось мне с трудом, я никому не показывал этого, но крах семейной жизни сильно ударил по мне. Ибо семья и отношения не были для меня пустым звуком никогда.