— Нет, я имею в виду, ты дымишься.
— О чем ты говоришь?
— Каждый раз, когда ты двигаешься, из-под твоего платья вылетают клубы дыма.
— Клубы дыма? Ты под кайфом?
— Может, твоя вагина под кайфом? Потому что она что-то курит под твоим платьем.
— Дженни, ты сходишь с... — произнесла я; ее обвинение щелкнуло у меня в голове, когда Аттикус схватил меня за руку.
— Я люблю эту песню, пошли.
Он вытянул меня на танцпол со следом клубов из детской присыпки, следующей за нами. Он кружил меня по танцполу, танцевал джиттербаг, поднимал меня вверх и вниз и притягивал к себе. С каждым движением я могла видеть клубы детской присыпки, вырывающейся из-под моей юбки. Унижение пробежало по моим венам, и я скованно перемещалась по танцполу вместе с Аттикусом.
Отчаянно нуждаясь в помощи, я посмотрела на Дженни, она прижимала руку ко рту, с недоверием смотря на меня. Я знала, она убеждена, что моя вагина горит. От нее помощи не дождешься.
Спасибо Богу, Аттикус был полностью рассеянным, пока танцевал, но я не могла сказать того же обо всех остальных, когда свет упал на нас с Аттикусом, в момент, когда легкий дымок детской присыпки поднимался из-под моей юбки. Свет сделали это еще более очевидным.
Унижение пробиралось все глубже и глубже с каждым шагом, с каждым клубом присыпки из моих трусиков, и с каждым зудом, уменьшаемым детской присыпкой на маленькой дорожке из красного кирпича.
— Ты хорошая танцовщица, — произнес Аттикус, перекрикивая музыку, когда покрутил пальцем в воздухе в такт музыки. Он действительно был милым, я должна была это признать.
— Ты тоже, — сказала я комплимент в ответ.
— Здесь туманно, — добавил Аттикус, отгоняя облако детской присыпки из нашего пространства.
— Да, странно, — нервно рассмеялась я, стараясь игнорировать контакт глазами со всеми остальными, которые думали, что я коптила свиную корейку в моей вагине.
— Хочешь попробовать переворот? — спросил он, в то время как танцевал шаффл6 ногами и вращал моими бедрами, направляя мои руки.
Хочу ли я попробовать переворот? И рискнуть тем, чтобы вся детская присыпка, что была в моих трусиках, оказалась прямо на голове Аттикуса, да, никогда, черт побери.
— Может быть, не прямо сейчас.
Пока я не приведу в порядок свои трусики.
Я бросила взгляд в сторону уборной и заметила, что очередь исчезла, так что я могла позаботиться о своих личных женских делах, но моя единственная забота в том, если я снова скажу Аттикусу, что мне надо в уборную, он может подумать, что у меня какие-то проблемы с кишечником, или наркозависимость, и мне нужно принять свою дозу. Оба варианта были не лестными, так что я попытаюсь третий вариант: женскую телепатию.
Пока танцевала, я пыталась привлечь внимание Дженни, чтобы увидеть, сможет ли она почувствовать мою проблему, но впервые, с того момента, как я выбралась на танцпол, Дженни смылась, вероятно, чтобы пообжиматься с Дрю. Они были известны жестоким петтингом на людях; я была благодарна, что они отошли в сторону, вместо того, чтобы делать это перед всеми.
— Где ты научилась танцевать? — спросил Аттикус, когда покружил меня и снова притянул к себе. В минуту, когда его тело соединилось с моим, дымок детской присыпки накрыл нас, как проклятая морская волна, но вместо воды, это была моя — ненавижу говорить это, но — это была присыпка моей вагины.
— Колледж, — ответила я, стараясь вести себя нормально, даже если чувствовала пот, который начал спускаться вниз по моей спине от смущения.
— Я гадаю, курят ли тут люди, — произнес Аттикус, осматривая комнату. — Вау, мы, должно быть, хорошие партнеры, кажется, все смотрят на нас.
— Ну, ты хорошо ведешь, — похвалила я, даже если хотела сказать ему: «Нет, Аттикус, это кое-что в трусиках твоей партнерши, которые влияют на воздух».
Я продолжала наполнять воздух с каждым движением, что я совершала, и дошла до точки, где стала слишком зажатой, чтобы двигаться, и Аттикус заметил.
— Что-то не так?
Нуждаясь в том, чтобы позаботиться о ситуации, я ответила.
— Не думай, что у меня наркотическая зависимость или еще что, но мне снова надо в уборную; в прошлый раз очередь была длинной, и я на самом деле туда не попала. Клянусь, я не принимаю наркотики или еще что-то, хоть это так и выглядит, учитывая факт, что мне снова надо в уборную.
Я бессвязно болтала, и по взгляду на лице Аттикуса, я не хорошо справлялась, потому что видела в его глазах «Вау, эта девушка выглядит сумасшедшей» взгляд.
— Конечно, я встречу тебя в кабинке.
Потерпевшая поражение, но полная решимости, я ушла в уборную и быстро заперлась в кабинке. Я потянула вниз трусики, полностью сняла их и вытряхнула всю детскую присыпку, которую я так глупо насыпала туда, в унитаз. Присыпка летала по воздуху, заставляя меня бесконтрольно чихать.
После того как привела себя в порядок, я вытерла нос рукой и затем протерла туалетной бумагой свои женские части тела, чтобы избавиться от любого остатка присыпки. Теперь я буду зудящим зверем. Лучше зуд, чем девушка с дымком из вагины. Я снова надела трусики и покраснела. Помыла руки, так быстро, как было возможно, и практически побежала обратно в кабинку, где Дженни, Дрю и Аттикус ждали меня.
— Извини за это, — шмыгнула я носом, чувствуя, что какая-то часть присыпки все еще задержалась там после моего чихания.
— Что у тебя под носом? — спросила Дженни, смотря на меня с улыбкой.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, вытирая нос, чувствуя себя неловко перед Аттикусом.
— Там что-то белое.
Глаза Аттикуса распахнулись, пока я стирала улики.
— Не знаю, больше не осталось?
— Да... — медленно проговорила Дженни, пока они все смотрели на меня.
Я поерзала на месте, пытаясь сдержать зуд, который начал зарождаться внизу. Я знала, что выглядела как сумасшедшая, когда свела ноги, стараясь случайно потереть их вместе, чтобы облегчить покалывание внизу.
— Эмм, уже поздно, — произнес Аттикус, смотря на часы. — Я должен идти.
Он встал и помахал Дженни и Дрю, затем бросил один взгляд на меня и покачал головой, когда начал уходить.
Я была так смущена, почему он так резко уходит, и затем меня осенило. Что-то белое у меня под носом, странные движения ног, походы в уборную... святое дерьмо, он думал, я была под кайфом.
— Аттикус, подожди, — крикнула я, хватая его за плечо и разворачивая. — Я могу объяснить.
— Рози, ты мне нравишься, но я не тот, кто настолько силен, чтобы мириться с зависимостью.
— Я могу это объяснить, — я прижала руки к глазам и съежилась. — Это детская присыпка. У меня было... эммм раздражение, до того, как я пришла, так что я решила использовать детскую присыпку, чтобы облегчить его. Вероятно, я использовала слишком много, и из-за этого был весь этот туман вокруг нас — поднималась детская присыпка. Я пошла обратно в уборную, чтобы избавиться от нее.
Стыд — это единственное, чем я могла описать свои чувства, но он мне нравился, и я не хотела, чтобы он ушел без объяснения, особенно потому что он думал, что я какая-то наркоманка. Поэтому я собрала всю смелость, что у меня была и все объяснила; я лишь надеялась, что он не будет осуждать меня.
— Детская присыпка, — спросил он, подозрительно смотря на меня.
— Да, — я вытащила бутылочку из клатча и показала ему. — Видишь?
Он кивнул головой, смотря на нее.
— Можешь понюхать, если не веришь мне.
— Я верю тебе, — ответил он, его голос немного смягчился.
Мы секунду стояли в тишине, прежде чем я сказала:
— Я просто должна сказать тебе, что это самая позорная вещь, что со мной случалась. — Кроме того, что в моей вагине застрял вибратор, но этого я не собиралась рассказывать ему.
Он хихикнул и сказал:
— Ну, это интересная история, это точно. Как насчет того, что мы начнем сначала, вернемся обратно на танцпол?