— Потерпевшая, скажите, а как получилось, что Юрченко в вас пепельницей швырнул?
— Да я же следователю сто раз говорила, не „в меня“, а „мне“. Я разволновалась, закурила. Говорю ему: „Пепельницу дай“, а он пьяный, координации-то никакой, он мне ее кинул, а я вижу, что сильно. Ловить не стала, она — в окно. Вот!
— Ну, все ясно, — подытожил судья. — Перерыв. Товарищ адвокат и товарищ прокурор, потрудитесь зайти ко мне.
Спустя месяц дело, отправленное на дополнительное расследование, было прекращено „за отсутствием события преступления“. Еще спустя несколько дней к Осипову в консультацию пришли Юра и Настя. Вместе. Вадима почти умилило то, как эти два совсем не юных человека все время держались за руки. Маленькая ручка Насти просто тонула в огромной лапище Юрченко.
— Не было бы счастья, да несчастье помогло! — весело приветствовал посетителей Вадим.
— Спасибо, огромное спасибо! — наперебой стали благодарить Юра с Настей.
— Ладно, ладно! Я же говорил тебе, — обратился Вадим к Юрченко, — что и по 49-й бывают приличные адвокаты. Хотя, если честно, ты не меня, а ее, — Вадим показал на Настю, — должен благодарить.
— Да меня-то за что? Я бы сама ни в жизнь не сообразила, — растерялась Настя. — А что до сорок девятой вашей, так сейчас-то мне можно все-таки заплатить? Я триста рублей приготовила.
— Нет уж. Двести было — двести осталось. — Вадим смеялся от души. — Сейчас можно.
— А я с подарком, — немного смущенно вступил Юра и протянул Вадиму газетный сверток.
Вадим аккуратно положил его на стол и развернул. В газете была завернута шахматная доска с фигурками. Из хлебного мякиша. Основного тюремного поделочного материала. Такого в коллекции тюремных сувениров Вадима еще не было.
Шахматы из хлебного мякиша.
Кандидатская
Вадим много раз пытался понять, что привело его к мысли о защите диссертации. Может, сыграла роль с детства врезавшаяся в память интонация, с которой родители говорили о ком-то: „Он кандидатскую степень имеет“. Говорили с придыханием, с почтением. А может, школа заряд заложила… В классе он был человеком второю сорта, и хотелось доказать прежде всего самому себе, но и бывшим одноклассникам, а главное, одноклассницам, что они сильно на его счет ошибались. Социальный статус родителей не все в жизни определяет.
Не то чтобы Вадим плохо учился в школе. По литературе и истории — только пятерки. По физкультуре, кстати, тоже. А вот химия и физика — ну не его это были предметы. „Гуманитарий чистой воды“. Многие годы не только после окончания школы, но уже и после института, после защиты кандидатской, Вадиму периодически снился один и тот же кошмар. Он сдает выпускной экзамен по химии. В билете — формула крахмала. С валентностью он еще как-то разбирался, а вот органическая химия — беда. Итак, в билете — крахмал. Сидят все учителя. Вадим не знает, что отвечать. При этом думает: „Ну что они могут сделать? Экзамен я не сдам. Хорошо, меня лишат аттестата. Но диплом-то институтский, красный, останется? Кандидатские корочки ведь не заберут? Почему я, кандидат наук, должен отвечать людям, среди которых нет ни одного кандидата, какую-то дурацкую формулу крахмала?! Вот сейчас возьму и скажу, что ничего они сделать не могут. Пусть аттестат забирают, а мне-то что?!“ В этот момент он всегда просыпался. С плохим настроением на весь день. Правда, когда он вспоминал, как на самом деле сдавал выпускной экзамен по химии, тонус его несколько повышался.
А дело было так. В десятом классе, последнем, выпускном, у них появилась новая учительница химии. Молодая выпускница пединститута, секретарь комитета комсомола курса. Ее сразу избрали в партком школы и назначили на культмассовую работу. Светлана Ивановна женщиной была исполнительной, поручено — делай, да еще и с комсомольским задором. Пообещала она директору, что будет у школы грамота райкома партии по ее направлению. Директор, жена какого-то аппаратчика из ЦК КПСС, довольно кивнула и поддержала: „Давай! Это для нас важно!“ Конечно, важно, школа-то была, как ее в народе окрестили, „образцово-показушная“! Бросилась она по родителям в поисках творческих работников. Но вот беда, не было творческих, все больше советские да партийные работники! Школа-то суперпрестижная… Нет, конечно, несколько представителей рабочего класса укрепляли собой родительскую среду, но попали их дети в эту школу по территориальному принципу. Жили они в коммуналках на территории микрорайона, за которым была закреплена школа.
Обнаружив, что мама Вадима по образованию актриса, Светлана Ивановна обратилась к ней. Надо было организовать патриотическую постановку к 9 Мая. Но Илона отказалась категорически. Всего, что как-то связано было с властью, она боялась до одури. А здесь, в школе, не дай бог, кому не понравится, у Вадика неприятности будут. Класс-то выпускной! Передавая материнский отказ Светлане Ивановне, Вадим заявил: „А я и сам могу поставить!“ Наверное, от безысходности (правда, посоветовавшись предварительно с учителями по истории и литературе, которые Вадимом были более чем довольны) Светлана Ивановна через несколько дней остановила его на перемене и сказала: „Давай! Это для нас важно!“ Она вообще всегда хорошо запоминала словесные обороты начальства и сразу включала их в свой лексикон.
Вадим прикинул, какова цена славы школы в случае его успеха, и решил идти ва-банк. Заявил учительнице: „Постановку сделаю. Но! От уроков химии до конца полугодия — освобождаете! (А разговор-то был в середине января.) При этом и за обе четверти, и в году получаю по четверке“. Светлана Ивановна от такой наглости потеряла дар речи. Выдавила из себя вопрос: „Зачем?“ Вадим легко объяснил: „Думать надо много, сценарий разрабатывать, подбирать литературный материл, музыку, работать с исполнителями. Еще — оформление зала“. Вспомнив, что говорит не только с учительницей, но и с комсомольским вожаком, членом парткома школы, добавил: „Надо материалы последнего съезда КПСС еще раз проштудировать. Сами понимаете, здесь ошибиться нельзя! Дело-то политическое!“ Светлана Ивановна растерялась окончательно, ей уже мерещился выговор по партийной линии за срыв особо важного поручения. Сказала: „Хорошо!“ Но Вадим и не думал на этом останавливаться: „Кроме того, иногда, не всегда, но иногда, я буду снимать с уроков химии особо нужных мне актеров!“ (Вадим уже предвкушал, как в обмен на жвачку и только недавно появившиеся шариковые ручки, которыми в изобилии обладали дети родителей, ездивших в загранкомандировки, он будет выдавать индульгенции на пропуск уроков химии…) „Хорошо!“ — уже обреченно согласилась Светлана Ивановна, „Но это не все. Если мы выиграем районный смотр — вы обеспечите мне четверку по химии в аттестате“. Увидев по реакции учительницы, что перебрал, Вадим решил слегка подлизаться: „Вы же понимаете, тройка мне сильно испортит средний бал, и с поступлением в институт будут сложности“. В это время уже несколько лет в стране шел эксперимент: к сумме баллов, полученных на вступительных экзаменах в институт, добавлялся среднеарифметический бал школьного аттестата. Поэтому тройки по физкультуре и труду могли поставить крест на судьбе одаренного математика или, например, историка… Перспектива победить на районном смотре, а значит, и получить грамоту от райкома, а то и горкома КПСС, лишили Светлану Ивановну остатков воли и разума, и она продублировала директора еще раз: „Давай! Это для нас важно!“
Вот тут и подошла очередь Вадима растеряться и испугаться! Отступать было поздно, а что делать — непонятно. Короче говоря, Илоне все-таки пришлось заниматься постановкой. Опосредованно, через Вадима. Однако какие бы тайны ни окутывали рождение школьной постановки, но когда на сцене появлялись перемотанные окровавленными бинтами солдаты, а из-за кулис с пластинки через усилители на зрителей обрушивалось „Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…“, зал, наполовину состоявший из учителей и родителей, переживших войну по полной программе, плакал по-настоящему. Постановка заняла первое место не только на районном, но и на городском конкурсе. Светлана Ивановна свои обязательства выполнила. На экзамене, не успел Вадим взять билет и сесть за парту, она подошла и в течение пятнадцати минут, не обращая внимания на удивленные взгляды представителя роно, тихо и четко диктовала Вадиму правильные ответы. Но когда роношная дама предложила поставить блестяще сдавшему экзамен Осипову пятерку, Светлана Ивановна, все-таки честная комсомолка, возразила, что этого делать не следует, так как она немного помогла Вадиму разобраться с первым вопросом билета. Роношница, которая заподозрила наличие вполне определенного рода договоренностей между родителями этого мальчика и школьной учительницей, сразу успокоилась и настаивать на пятерке не стала. Так Вадим и Светлана Ивановна исполнили договор.